Луч - Марина и Сергей Дяченко

Она прищурилась, ожидая реплики от Дениса, но тот молчал.

– А мужчины, – с презрением продолжала Элли, – ведут себя… ну, как мужчины. Они никак не могут привыкнуть к мысли, что их дети – биологически не от них.

– Шикарная фраза, – с улыбкой заговорил Славик. – «Никак не могут привыкнуть»… Их бабы нарожали подкидышей, которые похожи на других мужчин, тех, кто не бесплоден. Каждый раз брать на руки с-сосунка и видеть, что он от другого, – это весело, наверное. «Никак не могут привыкнуть». Да они себя чувствуют негодным биологическим материалом, кусками ходячего д-дерьма, они мусор на корабле, вот они кто!

– Инфантильные дураки, – уронила Элли. – Типично мужские заморочки, мозги с тараканами… Амебы с претензией!

– У них нет с-смысла жизни, – напомнил Славик.

– Значит, надо вдолбить им в головы, что это их дети, их! Не тот отец, кто кончил в матушку, а тот, кто памперс меняет и ставит на ноги!

– Как – «вдолбить»? – Славик говорил с доброжелательным интересом. Денис осознал, что давно выпал из диалога Славика с Элли и, вероятно, потерял бонусы за проявление инициативы. Рейтинговое место рассчитывалось по сложной формуле, вчера Денис разбирался с ней несколько часов, пока не уснул под самое утро.

– Пожалуйста, – заговорила Марго тихим бесцветным голосом. – Дайте мне тоже что-то предложить! Пожалуйста. У меня человек умирает…

– П-предлагай, – Славик посмотрел с сомнением. – Что?

Марго привстала:

– Я придумаю. Сейчас придумаю… Надо отдавать девочек женщинам на воспитание, а мальчиков пусть растят только мужчины. Закрытое… мужское и женское… общество. Ответственность за сыновей ляжет только на мужчин, им некуда будет деваться, и тогда…

– Весь корабль стеночкой перегородить? – осведомился Славик. – Мальчики налево, девочки направо… А трахаться через дырку в стене, по очереди?

Марго тяжело задышала. Денис понял, что сейчас она опять начнет плакать, и его настроение, и без того отвратительное, переродится в депрессию. А ведь в местной аптечке нет волшебных таблеток, которыми поддерживает своих пассажиров «Луч».

– Не издевайся над ней, – сказал он Славику, не глядя на Марго. – Человек имеет право предлагать… как любой из нас.

– Ну так пусть предлагает! – Славик обнажил в улыбке белые ровные зубы. – Предлагайте, все! Как сделать так, чтобы втюхать нашим космонавтам хоть какой-нибудь убогий смыслишко?

Элли открыла рот… но ничего не сказала. Требовательно посмотрела на Дениса. Тот поднял глаза и уставился на голографическое изображение «Луча» в полете. Вчерашний день с его потрясениями и сегодняшняя ночь, почти бессонная, измотали его и вымыли из головы все, что могло бы сойти за идею. Денис чувствовал себя как пустая и мятая консервная банка.

– Значит, нет предложений, – вкрадчиво начал Славик. – Ну послушайте тогда, пупсики. Родить и воспитать, – он перевел взгляд на Марго, – само по себе не может быть целью человеческой жизни. С этим справляется и корова, и волчица, и жучок, и паучок…

– Корова учит своих детей этике и философии? – Элли ухмыльнулась.

Славик оставался серьезным:

– Всему, что нужно для коровьей жизни. Если бы этика и философия улучшали вкусовые качества антрекота, корова и с этим бы справилась.

– Корова учила бы своих детей быть качественной котлетой? – Денис впервые за все утро посмотрел Славику прямо в зрачки.

– В этом суть воспитания, – Славик серьезно кивнул, не отводя глаз. – Все поколения родителей тренируют детей быть котлетой, хотя выглядит это как обучение этике и философии…

Несколько минут они все молчали, глядя на мерцающий под потолком «Луч».

– Весь этот роддом, – продолжал Славик, – все эти младенцы, манежи, кашки, какашки, – это не смысл, пупсы.

– А что смысл? – всхлипнув, спросила Марго.

Элли нетерпеливо хлопнула ладонью по столу. Денис вздрогнул. Элли смотрела на него бешеным, требовательным взглядом. Денис чуть заметно покачал головой; где-то там, возможно, сидят экспериментаторы у экрана, смотрят на их переглядку. Работают самописцы. Заносится запись в журнал наблюдений: «Денис струсил и пропустил ход»…

– Луч, – буднично сказал Славик. – Мы готовы к воздействию.

«ЛУЧ». ЛИЗА

Адам голышом носился вдоль линии прибоя и был излучателем чистого счастья. Лиза ловила себя на зависти: кажется, она такой счастливой не бывала никогда. Даже в два года.

Мальчишка так походил на Роджера, что Лиза однажды, тайком ото всех, отнесла черную прядь курчавых волос на анализ в лабораторию и получила заключение от «Луча»: отцовство Роджера исключено. Но откуда такое сходство?!

В стороне на белом песке ковыляли новые люди – кто мог уже ковылять; сидели и рылись в песке те, кто еще не поднялся на ноги. Ван и Никита, как два пастуха, курсировали внутри стада: поднимали упавших, утешали ревущих, пресекали попытку наесться песка – без торопливости, спокойно и естественно, потому что нормальный человеческий опыт рождается из падений на попу и песка на зубах и лишняя опека неуместна.

– Лиза, – сказал Адам, – идем в океан, возьмем доску!

– А кто не тренировался на берегу? Кто не умеет правильно вставать на борде?

– Я умею! И я не хочу на берегу… Я хочу в волнах, понимаешь?

Понимаю, грустно подумала Лиза. Я повторяю слова моего отца, ты повторяешь мои слова. Когда тебе будет десять лет, ты сломаешь свою доску и наотрез откажешься идти в океан. А после моей смерти ты придешь сюда опять, и…

После моей смерти ему будет не до того, оборвала она себя. Он сойдет с «Луча» на Новую Землю… ладно, просто на Землю. Босиком, как на старых картинках. Тогда людям придется строить первые поселения, разбивать поля и приручать животных, и ни один бездельник не явится к рукотворному океану, чтобы просто покататься на доске.

Там будет настоящий океан, мысленно поправила себя Лиза. И настоящее солнце над волнами, над пеной, надо всей этой мощью, и однажды корабль выйдет из порта, заранее проложив маршрут. На старой пристани люди скажут, что корабля больше нет – но он существует, он идет по океану, несет себя в пространстве и в будущем.

– Все, что было, не может перестать, – сказала она вслух. – Все, что возникает, уже когда-то было…

– Лиза-а! – Адам начал было канючить, но огромная чайка опустилась в трех шагах от него, и мальчишка не смог отказаться от искушения – прыгнуть, почти догнать, услышать хлопанье крыльев и недовольные вопли…

Она увидела Илью, когда тот был уже в десятке шагов – сосредоточенный. Мрачный. От его юношеской округлости не осталось и следа, в последнее время он высох, щеки втянулись, лоб заметно полысел.

– Лиза, я пытался с тобой связаться. Ты не отвечала.

– Что-то случилось?

– Как всегда, – он болезненно улыбнулся. – Я вечно приношу плохие новости.