Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

всегда был проходным кандидатом. Пугачев считал, что Степашин был нерешительным и вялым, поэтому не смог бы предпринять необходимые для их защиты действия:

— Мне казалось, он был способен на компромиссы с коммунистами.

Юмашев тоже начал сомневаться в Степашине. К тому же они завидовали дружбе Степашина с Анатолием Чубайсом, бывшим главой кремлевской администрации, королем приватизации, который долго виделся им соперником в борьбе за расположение Ельцина. До конца июня некоторые члены Семьи примеряли на место преемника министра путей сообщения Николая Аксененко, который, как они полагали, вел бы себя более решительно при защите их интересов. Но его сильно невзлюбил Ельцин.

Сам Пугачев утверждал, что продвигал своего кандидата — человека, по его мнению, надежного, преданного и безопасного. Он поддерживал Владимира Путина, которого первым заметил в тот момент, когда тот эффектно разобрался со Скуратовым и проститутками. Впервые они встретились в Санкт-Петербурге в начале 1990-х годов, но узнали друг друга ближе, когда Путин занял место заместителя Бородина в Управлении делами президента. С тех пор, сказал Пугачев, контактировать приходилось почти ежедневно. «Межпромбанк» Пугачева был занят финансированием Управления делами президента (хотя Пугачев и не указал, в чем заключалась роль банка). Из своего маленького кабинета в бывшей штаб-квартире ЦК на Старой площади Путин решал вопросы, касающиеся бесчисленных иностранных владений России, унаследованных от СССР. После развала Союза многое из этой недвижимости перешло в третьи руки и досталось людям из КГБ и ОПГ. Предполагалось, что владения будут на балансе у министерства иностранных дел, но никто ничего не учитывал. В задачу Путина входил переучет всех владений, но неясно, занимался ли он этим и с каким результатом. Управление делами президента оказалось в фокусе стратегических интересов КГБ. И хотя Пугачев уверял, что доказательств причастности Путина к махинациям по накоплению резервных средств через МаЬе!ех и МЭС не существует, доказательств его непричастности тоже нет. Пугачев и Путин оставались в близких отношениях и тогда, когда последний начал стремительное восхождение по карьерной лестнице в Кремле: сначала стал начальником Главного контрольного управления президента, затем, в июле 1998 года, был повышен до директора ФСБ. Все это время, как говорил Пугачев, Путин оставался его протеже. И все потому, что Путину можно было отдавать приказы.

— Он был послушным, как собака.

Вначале, как заявлял Юмашев, он даже не думал о Путине как о кандидате, скорее склонялся к Аксененко, но был в курсе того, на что способен Путин. На посту главы администрации президента Юмашев следил за всеми перипетиями его карьеры. У них завязалась дружба. В марте 1997 года Путин стал заместителем руководителя АП и, по словам Юмашева, казался скромным и незаинтересованным в карьерном росте:

— Среди моих заместителей он был одним из сильнейших. Работал без нареканий. В какой-то момент пришел и сказал, что хочет уйти. Я попросил не делать этого. Он ответил: «С этой работой я разобрался. Хочется чего-то нового».

В мае 1998 года Юмашев повысил Путина до первого зама главы администрации, ответственного за регионы. Это была третья по влиянию должность в Кремле. Благодаря этому назначению Путин стал чаще общаться с Ельциным, а затем, через два месяца, Юмашев перевел Путина на должность руководителя ФСБ. Это свидетельствовало о том, что и Юмашев, и Семья начали безоговорочно доверять ему.

В те дни, всего за месяц до августовского кризиса 1998 года, над администрацией начинали сгущаться тучи. Из-за задержки зарплат по стране прокатились шахтерские забастовки, волнения перекидывались на атомный сектор. Шахтеры перекрыли Транссибирскую магистраль — жизненно важную артерию экономики. Предшественник Путина в должности главы ФСБ считался прокоммунистическим, и с началом забастовок и ростом угрозы экономического кризиса Кремлю в руководстве спецслужб был отчаянно нужен свой человек. Путин был лишь подполковником, не генералом, но и этот факт удалось затушевать — его представили как первое гражданское лицо в должности главы ФСБ. Измученное кризисом и волнениями население проглотило и это.

Юмашев утверждал, что никогда не сомневался в демократических воззрениях Путина. Больше всего его потрясла безусловная преданность Путина своему шефу и наставнику Анатолию Собчаку. В ноябре 1997 года произошел знаменательный инцидент.

— Причина, по которой я так настоятельно рекомендовал Путина на место главы ФСБ, заключалась в следующем. Во время работы начальником контрольного управления он пришел ко мне и сказал: «Планируется арест Собчака, я должен его спасти, должен вывезти из страны, потому что силовики — прокуратура, МВД и ФСБ — его арестуют в ближайшие два-три дня». Нам обоим было ясно, что на этом он может погореть, шансы были 50 на 50. И я сказал: «Владимир Владимирович, вы понимаете, что если вас на этом поймают, вы потеряете должность и, вероятно, больше не найдете работу? Вы нарушаете закон».

Однако должность Путин сохранил. Он утверждал, что дело против Собчака сфабриковано и является частью кампании, инициированной спецслужбами старой гвардии в 1996 году накануне переизбрания Собчака. Со спецслужбами у него были принципиальные идеологические расхождения. Затем Собчак попал в фокус уголовного расследования о предполагаемых взятках. Но при этом ни Путин, ни Юмашев не говорили о том, что в случае ареста Собчака есть риск ареста и самого Путина. Никто не хотел думать о том, что случится, если он попадет в лапы к оппонентам.

Путин организовал вывоз Собчака из больницы в самый разгар праздников, когда никто ни за чем не следил. Он вывез его на частном самолете, который, по словам одного приближенного лица, принадлежал близкому другу Путина Геннадию Тимченко, предположительно бывшему агенту КГБ и обладателю экспортной монополии на петербургском нефтяном терминале. Когда Путин вернулся в Кремль, Юмашев испытал невероятное облегчение:

— Два-три дня я метался в ужасе и отчаянии. Если бы ФСБ или МВД поймали Путина с Собчаком при пересечении государственной границы, случился бы грандиозный скандал. Для меня было важно, чтобы преемник президента был способен пожертвовать карьерой ради справедливости. Когда Путин вернулся, я рассказал об этом Борису Николаевичу.

Юмашев рассказал еще об одном случае, который оставил у него сильное впечатление о Путине. В конце 1998 года, когда Примаков еще был премьером, Путин окликнул Юмашева из машины и сказал, что только что говорил с Примаковым и просит о срочной встрече.

— Он приехал и сказал: «Сложилась странная ситуация. Примаков вызвал меня и приказал мне как главе ФСБ начать прослушивать Явлинского».

Григорий Явлинский возглавлял в Думе либеральную оппозицию — именно его фракция заговорила о коррупции в кабинете Примакова. Вероятно, Примаков объяснил, что прослушка нужна потому, что Явлинский — американский шпион. Путин отказался, заявив, что для него это абсолютно неприемлемо: если ФСБ начнет работать по