Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

в Петербурге. Он никогда не слышал историю, рассказанную мне Туровером: когда в том августе его имя просочилось в итальянскую прессу, шеф охраны Ельцина предположительно отдал приказ ликвидировать его. Сразу после этого Путин встретился с гостившим в Москве давним другом, сообщил ему о приказе и посоветовал немедленно убраться из страны.

— Он велел мне уезжать, потому что президент приказал ему прикончить меня. Он сказал, что я уезжаю под его гарантии.

Пугачев также не знал, что все это время Путин вел двойную игру.

— Путин всегда сдерживал обещания, — сказал Туровер. — Он никогда не работал на Семью и против Примакова. Формально он работал только против Скуратова.

Пугачев также не догадывался о том, что Путин мог стать частью плана Б, разработанного КГБ после неудачной попытки с Примаковым. Пугачев, по его словам, всегда думал о Путине как о человеке, которого можно контролировать. Он не понимал, что тот мог лгать Семье, делая вид, что явился для поддержки. Путин «обманул их», сказал Туровер.

— Война основывается на обмане. Это стратегия Сунь-Цзы. 2600 лет назад он написал «Искусство войны». Путин хорошо усвоил уроки дзюдо, — заключил он.

Глава 5

Игрушки в грязной луже

Семья ушла с политической сцены не из-за путча, готовящегося, как она подозревала, силами старой коммунистической гвардии, а из-за проигрыша силовикам в ползучем перевороте. Ее осадили со всех сторон, и ей оставалось только пойти на соглашение с КГБ, иного выбора не было.

— Нужно было подыскать компромиссную фигуру, — сказал близкий к Путину старший офицер КГБ. — Огромная армия бывших и действующих правоохранителей никуда не делась. Им нужен был человек, способный наладить отношения с этой армией после ухода Ельцина. Такое вынужденное решение объяснялось в основном их страхом: они до смерти боялись, что потеря Ельциным власти приведет к контрреволюции и потере всего, что было достигнуто чудовищными усилиями. Это был вопрос безопасности и договоренностей. Они думали, что Путин станет временной и контролируемой фигурой. Единственным человеком, активно выступившим против Путина, был Чубайс. Он опасался, что прошлое Путина — и конкретно его служба в КГБ — не позволит ему стать марионеткой в руках Семьи. И интуиция его не подвела.

Долгое время Путин многим виделся случайным президентом. Но на самом деле ни его продвижение в Кремле, ни его президентство не были случайны.

— Его еще до перевода Москву начали проверять на пригодность, — сказал соратник Путина по КГБ.

Если для внешнего мира ельцинская Россия была страной эпохальных перемен, покончившей с властью спецслужб, то внутри страны за непрозрачным фасадом спецслужбы оставались силой, с которой надо было считаться. Во всех учреждениях, компаниях и даже в Кремле на должностях второго эшелона стояли выходцы из КГБ. Некоторые из них поначалу поддержали переход к рынку, отлично понимая, что в условиях плановой экономики Советский Союз не может конкурировать с Западом, но затем увидели, как начатые ими реформы развились в нечто неконтролируемое. Оставаясь за кулисами, они наблюдали, как в условиях свободы стремительно обогащаются олигархи. К середине 1990-х годов эти ребята с легкостью обставили своих бывших наставников из КГБ. Свободы породили грабительский капитализм, который и помог спецслужбам скомпрометировать Ельцина и его окружение. Рынок рухнул — настало время силовиков. Семья оказалась в уязвимом положении из-за дела Mabetex и банковских счетов, вредили ей и близкие отношения с Березовским. Закулисные кремлевские игроки давно планировали реванш и возврат к государственной экономике.

— Институты спецслужб никуда не исчезли, — сказал бывший директор российского отдела в Совете национальной безопасности США Томас Грэм. — Личные связи никуда не делись. Им просто нужен был человек, который смог бы заставить эти связи заработать. И это было будущее. Если не Путин, они нашли бы кого-то еще, но такого же.

Влиятельная каста кремлевских силовиков стремилась обезопасить имущество и материальные ценности, полученные в ходе рыночных реформ. В Кремле бытовало убеждение, что новый президент должен быть выходцем из госструктур. Это послужит символическому реваншу госслужащих — учителей, врачей и правоохранителей, которые в ельцинскую эпоху пострадали больше всего.

— Нам нужно было собрать единую прокремлевскую коалицию, — сказал Глеб Павловский. — К власти должен был прийти политик нового типа и завершить постсоветский переход.

— В любом случае на смену режиму пришел бы КГБ, — сказал Андрей Илларионов.

Примаков, ставший частью плана А, представлял угрозу коммунистического реванша, а риск, что дуэт Примакова-Лужкова до конца жизни упрячет Ельцина и Семью за решетку, казался вполне реальным. Миссией Путина как силовика было спасение Ельцина. Путин оказался чародеем, сумевшим убедить Семью в своих прогрессивных взглядах и в том, что он такой же, как они.

— Путин — выдающийся политик, он провел успешную операцию по завоеванию доверия Семьи, — сказал Илларионов. — Примаков выглядел главным врагом Ельцина. И люди из спецслужб были правы, когда заявили, что Ельцин просто так власть не отдаст.

Однако в отчаянной попытке не сдать позиции Семья передала правление молодому поколению выходцев из КГБ. И в своем стремлении удержать власть эти люди оказались более беспощадными, чем любой из государственных деятелей старой гвардии типа Примакова. В Кремле плелись интриги, шла война кланов — даже внутри спецслужб, и власть переходила группе людей, чье становление прошло в условиях жестких переделов собственности в Петербурге. Эти люди жаждали власти и, доказывая свою лояльность, не остановились бы ни перед чем.

Политтехнологи Кремля неустанно работали над тем, чтобы представить Путина решительным противником вторжения чеченцев в Дагестан. Однако в первые месяцы премьерства Путина рейтинги его одобрения почти не росли. Его по-прежнему часто называли бесцветным. Он оставался типичным бюрократом, тогда как популярность Примакова, недавно объявившего об альянсе с Лужковым, постоянно росла, в том числе среди губернаторов. Все это время тревожными звоночками в новостях мелькали сообщения о расследованиях за границей. Возможная связь Bank of New York с Семьей напоминала тикающую бомбу, а новости о расследованиях по Mabetex и выданных кредитках еще больше усугубляли ситуацию. В сейфе одного из кабинетов на Петровке лежали подписанные ордеры на арест.

Но всех ждало еще более удивительное преображение.

Именно тогда, как рассказывал мне Пугачев, он предложил исключительно дерзкий ход: он начал исподволь убеждать Татьяну и Юмашева в том, что Ельцину стоит уйти с поста досрочно, чтобы Путин унаследовал президентство до выборов. Это был единственный способ удержать для него кресло.

— Мы не смогли бы продержаться до президентских выборов, которые должны были пройти следующим летом, — сказал Пугачев. — Тот факт, что Ельцин обозначил желаемого преемника, ничего не решал. Ему нужно было отдать президентство.

Обсуждения длились часами. Юмашев был уверен, что Ельцин не согласится.

— Я