Глобальные шахматы. Русская партия - Алексей Пушков

Администрация Буша добилась бы своего, если бы этому не воспротивились руководители Франции и Германии — Меркель и Саркози. Они хорошо понимали: включение Украины и Грузии в НАТО превратит НАТО в «прифронтовой альянс», сделает его заложником отношений между этими двумя странами с неустойчивой безответственной элитой и Россией. И если на границе с Прибалтикой, которая к тому моменту уже была включена в альянс, ничего драматического не происходило, то включение Украины и Грузии в альянс сулило большие неприятности. И Меркель, и Саркози отдавали себе отчет, чем чревато членство этих стран для НАТО. Они не хотели воевать ради Украины и Грузии с Россией, стать частью российско-грузинского и российско-украинского конфликтов, если таковые возникнут.

Между тем конфликт Грузии с Россией становился все более вероятным. Абхазия и Южная Осетия уже более 15 лет существовали как де-факто независимые территории при российской поддержке и не хотели возвращаться в Грузию. Угроза новой войны с Грузией давно нависла над этими территориями. Принимать в свои ряды страну, которая могла вовлечь альянс в военный конфликт с Россией, европейские лидеры не предполагали. В итоге лидеры Франции и ФРГ остановили администрацию Буша на саммите в Бухаресте. Это было сделано не из симпатий к России, а из прагматических соображений: нежелания увеличивать степень своей уязвимости и жертвовать важными отношениями с Москвой ради призрачных выгод от включения Украины и Грузии в члены НАТО. Это был важный момент, который показал: у логики у экспансии есть определенные прагматические ограничения. Но он также показал, что в западном альянсе есть силы, которые не желают признавать такие ограничения и нацелены на острый конфликт с Россией, новую холодную войну. Эти силы убеждены, что экспансии надо добиваться при любых обстоятельствах и любой ценой, вплоть до возможного военного конфликта с Россией.

Расклад, который обнаружился на саммите НАТО в Бухаресте, сохранился до сих пор, несмотря на то что киевский режим барабанит кулаками в двери альянса. Конечно, на Западе немало тех, кто готов на достаточно авантюристичные действия с целью расширения зоны влияния НАТО, и прежде всего — на поставки оружия Украине. Но при этом остаются политики, которые считают, что у этого процесса должны быть пределы. В той же Франции большинство ответственных политиков до сих пор считают, что Украину ни в коем случае нельзя принимать ни в ЕС, ни в НАТО, потому что она, во-первых, не готова, во-вторых, сверхкоррумпирована, а в-третьих, такой шаг создаст серьезные проблемы в отношениях с Россией. В Париже мне не раз говорили: это оборонительный альянс, но не союз, который должен защищать Украину от конфликта с Россией, возможно, спровоцированного самим Киевом.

В 2004–2008 годах атмосфера в отношениях России и Запада соответствовала переходной фазе к предконфронтационному состоянию, которое наступило в 2012–2013 годах. Уже прозвучала Мюнхенская речь Путина, уже были заложены основы новой внешнеполитической доктрины России, но, поскольку прямого столкновения на тот момент еще не было, сохранялась линия и на взаимодействие с Россией. Российско-грузинская война августа 2008 года и последовавшее за ней признание Москвой Абхазии и Южной Осетии привели к всплеску истерики, но не долгосрочному. Призыв вице-президента США Дика Чейни (получившего кличку «Дарт Вайдер» за мрачный и агрессивный характер) «изолировать Россию», прозвучавший на крупной международной конференции в Италии, на озере Комо, был встречен молчанием и жидкими хлопками. «Нам надо сохранить отношения партнеров с Россией», — сказал мне тогда канцлер Австрии Вольфганг Шюссель. Кто-то отстаивал политику партнерства, прежде всего, ради экономического взаимодействия с Россией: Германия, Франция, Испания, Италия, Греция. Кто-то — ради политических контактов. К тому же в Германии подеялись, что экономическая модернизация позволит изменить и политическую систему в России. Из «демократизации через модернизацию» долгое время исходила германский канцлер Ангела Меркель.

На саммитах Россия — ЕС обсуждали такие вопросы, как взаимный отказ от виз. Результатом этих переговоров стали многолетние визы, которые теперь получают граждане России.

Россия и ЕС также обсуждали пути углубления «стратегического партнерства», в основе которого находилось большое и тесное экономическое взаимодействие. Взаимная торговля бурно росла: товарооборот достиг 245 млрд евро в 2010 году, а в рекордном 2013-м превысил 410 млрд евро. ЕС стал нашим главным торговым партнером, главным рынком сбыта нефти и газа.

Помимо соображений выгоды, ЕС имел и политические расчеты. Там исходили из перспективы новой «либерализации» российской политической системы, что открывало путь к подчинению России не через силовое давление, а через «шелковый кокон» экономических отношений. Были во Франции, Германии, Италии и те политики, которые выступали за тесное партнерство, исходя из убеждения, что Россия — естественное продолжение Европы. Жак Ширак в этом отношении был последователем Де Голля. Он считал, что Россия приумножает силу Европы, а отношения с Москвой делают Европу менее зависимой от США. Этот подход, хотя и в меньшей степени, разделял и Николя Саркози. Они оба считали, что идея де Голля «Европа от Атлантики до Урала» соответствует интересам Франции, это партнерство с Россией увеличивает вес Франции. Хорошими были отношения и с итальянским премьером Сильвио Берлускони.

На высоких политических уровнях в силу целого ряда соображений поддерживалась прежняя позитивная динамика. Но она не могла выдержать столкновения двух фундаментальных начал западной экспансии и возрождения России как страны, изменившейся, но унаследовавшей от Советского Союза роль державы — победительницы во Второй мировой войне место в Совбезе ООН и статус ведущей ядерной державы. Столкновение было неизбежным. Оно произошло, когда США фактически подтолкнули Михаила Саакашвили к агрессии против Южной Осетии.

Мюнхенская речь обозначила наступление качественно нового этапа в наших отношениях с Западом. Прежде всего, это относится к США, которые раньше других западных стран начали проводить жесткий курс по отношению к России. Связано это было с большим грузом накопившихся разногласий между администрацией Буша и Кремлем.

Как уже отмечалось, Россия негативно отнеслась ко второй волне расширения НАТО, резко негативно — к выходу США из договора по ПРО и восприняла как прямую атаку на ее интересы поддержку антироссийских тенденций и политических сил в Молдавии, на Украине и в Грузии.

Кроме того, Россия не поддержала войну в Ираке, выступив со всей определенностью против этой военной авантюры. Вместе с Жаком Шираком и Герхардом Шредером была создана так называемая тройка в составе лидеров трех государств — России, ФРГ и Франции — для консультаций по этому вопросу. «Тройка» возникла именно на базе общего для этих трех стран несогласия с оккупацией Ирака, что вызвало большое раздражение у США. Там возникло ощущение, что Россия вторгается в сферу их влияния, устанавливает неформальные отношения, причем оппозиционные по отношению к американской линии, с другими государствами западного альянса.