Золотые крылья - Глеб Владиславович Пономарев

том, что в законные права вступила холодная и загадочная Ночь. Гладерика сидела с опущенным вниз взором, и в голове её вновь начали роиться самые разные мысли. Однако каким-то образом все они раз за разом приходили к размышлениям об Александре. Его изнурённое лицо то и дело всплывало в памяти. Вместе с образом его пришли очень смутные сомнения. «Нужно ли было вообще затеивать всё это? — вдруг подумала она. — Ведь всё началось с того, что мы случайно встретились на набережной. До этого дня я ни разу не видела его, не знала… Господи, да что же это я… Мы ведь нашли друг друга. Не иначе как это судьба! И сколько времени должно ещё пройти, чтобы осознать, что я… Что я люблю его? А может, так оно и есть! Это обыкновенная влюблённость, не иначе. По всем признакам — точно она. Я постоянно думаю о тебе. Ох, милый Александр…».

Размышления расплывались, становились нечёткими. Гладерика подняла голову и посмотрела на небо.

«Одно дело — мой двоюродный брат, — продолжала она свои размышления. — Мечтаний и грёз в нём всегда было предостаточно, и многие из них я разделяла — всё-таки он мой родной человек. Другое дело — Александр. Взялся из ниоткуда, поделился со мной своей мечтой — и с тех пор мы оказались связанными друг с другом. Ведь и аэроплан этот он делает именно для меня! Никто другой не может на нём полететь, никто!! Я! Одна лишь я должна испытать его, обуздать чудо техники!»

Нутро девушки воспылало ярким пламенем. Внезапно ей опротивел весь тот мир, который окружал его до этого момента.

«Но почему всё должно быть так сложно?! Почему, чтобы Александр принял меня, необходимо рискнуть своей жизнью, чтобы взлететь на этой машине выше облаков? И почему я не могу дать ему ни эмоций, ни своих чувств… Ведь открыться человеку — это так легко. Так почему же?..»

На глазах у Гладерики выступили слёзы. Губы её задрожали, и она невольно шмыгнула носом. На это обратил внимание Стёпа:

— Гладерика, ты плачешь?

Девушка поспешно ретировалась и пришла в себя:

— Нет-нет, всё в порядке, правда.

— Вот как… Ты бы пошла в палатку, погреться.

— И ты меня прогоняешь?

— Да никак нет. Просто, если уж человек шмыгает носом, это значит, что он либо заболевает, либо уже болеет, либо плачет.

— Какой ты правильный и логичный, — раздосадовано молвила Гладерика. — Весь мир был бы таким, как ты — и выживать в нём нам всем бы не пришлось. Выживать посреди океана неопределённостей и испытаний, что уготовала нам старушка Судьба… Впрочем, чего это я? Так, пространные размышления о всякой чепухе. Лучше тебе забыть о том, что я тебе только что сказала.

— Как пожелаешь, — невозмутимо сказал Стёпа. — Я пойду, пожалуй. Учти, что в палатке всё-таки легче переносить ночные холода.

Сказав это, Стёпа встал с лавки и прошёл мимо Гладерики. Однако он неожиданно остановился и внимательно посмотрел в её большие синие глаза.

— Неужто у меня что-то написано на лице? — выдавила из себя улыбку Гладерика.

— Вот, что я скажу тебе, — после некоторой паузы сказал Стёпа. — Если есть у тебя в жизни какая-то цель — вгрызайся в неё зубами. Иди к ней сквозь все невзгоды и испытания судьбы, о которых ты мне только что рассказала. Любящие тебя сейчас будут любить тебя и впредь, а мнимые друзья со временем просто растворятся. Лишь время показывает истинные сущности и намерения людей.

Гладерика смотрела на него с глубоким удивлением. Таким разговорчивым и откровенным Стёпа не был никогда, и вот лишь сейчас, именно в этот момент, его слова стали будто бы долгожданным лекарством, избавлением от терзаний и боли.

— Спасибо тебе, Стёпа, за эти слова, — тихо ответила она.

— Да поможет тебе Бог во всех твоих делах. Теперь я пойду спать, ибо нет ничего лучше для отдыха души и тела, чем крепкий сон.

— Спокойной тебе ночи!

— И тебе.

Чуть склонив голову, Стёпа ушёл к палаткам. Гладерика ещё несколько минут смотрела на него заворожённо, изумляясь, как он смог подобрать такие нужные ей в то мгновение слова. Для самой девушки, впрочем, ночь только начиналась. На аэродроме стало заметно тихо, а это значило лишь то, что настала пора долгожданных развлечений.

***

Гладерика, Ваня Дашков, Миля, Александр, Ваня Орлов, Коля и Серёжа стояли напротив ангара, в котором хранились аэропланы. В бескрайнюю тьму врезались своим ярким светом электрические фонари, освещающие лётное поле и кромку взлётно-посадочной полосы. Со стороны озера повеяло холодным ветерком, из-за чего Гладерика поёжилась. Ваня Дашков и Миля всё копошились у дверей ангара. Наконец, тяжёлая металлическая дверь поддалась и со скрипом отползла в сторону. Затем они забежали внутрь и выкатили на всеобщее обозрение две своих машины.

— Это «Мирабель» и «Глория», — сказал Ваня Дашков, отряхивая руки. — На них мы сегодня полетим.

— Где же у вас взять топливо? — спросил Александр.

— Будет вам сейчас топливо, — ответил ему Миля и, подозвав своего друга, побежал к цистернам на противоположной от ангаров стороне.

Немного погодя, они приволокли две небольших бочки с топливом и механическую помпу. Нащупав люк топливных баков на фюзеляже аэропланов, за двадцать минут они закачали туда всё горючее, что было в бочках.

— Этого хватит? — с подозрением поинтересовался Александр.

— Безусловно, — ответили чуть ли не хором Ваня Дашков с Милей. — Мы сделаем даже не круг, а петлю. Зайдём на посадку с той же стороны, с которой взлетали. Ну, что, дамы и господа, — обратились они ко присутствующим, — кто с нами? Помните, топлива хватит на один полёт каждому аэроплану, поэтому сможем взять лишь двоих попутчиков. Саша, ты в деле?

— В деле, — немного поразмыслив, согласился Александр.

— Кто ещё?

Однако над аэродромом воцарилась тишина. Первым её нарушил Коля:

— Я не полечу. Уж очень не доверяю я этим машинам… Тем более, насколько я помню, данные аэропланы являются одноместными. Так что извините уж, но я не буду рисковать.

— Поддерживаю решение Коли, — сказал Серёжа. — Я отлично помню характеристики, которые мы рассчитывали для этих машин. Они могут выдержать двоих, но при отсутствии иной нагрузки. А вы топлива залили доверху.

Такая решимость убедила и Гладерику. Она и изначально относилась к этой затее с большим подозрением, но здесь благоразумие перевесило все остальные ощущения. В то мгновение её не смущало даже то, что это был её шанс на первый полёт. «Во-первых, — начала с собой спорить Гладерика, — аэропланом буду управлять не я. Не готова я пойти на такой риск, даже не подержав ручку управления.