Горизонтальная война. Снимая маски - Есения Маас

— Ты так сильно ненавидишь Меланию? — со вздохом спрашивает отец. — Полагаю, у меня нет выбора. Как только она закончит школу, мы отселим её в квартиру. Я присмотрю что-нибудь. Надо будет подобрать ей подходящего жениха, как насчёт Ромы Белоярцева? Что думаешь? Мальчик хороший, воспитанный, умный. Судя по всему, пойдёт далеко, да и с Меланией дружит с детства…

Говоря это, папа смотрит в сторону и не видит меняющегося выражения на лице матери.

— Белоярцева? — тихо переспрашивает мама и хватает папу за брюки. — Белоярцева?! Никогда эта сука не станет частью моей семьи, никогда! — мать кричит во всю глотку, забывая вдохнуть и срывается на плач. — Никогда Серёжа… никогда… я лучше убью её. Всех убью.

Мама?

— Машенька, у тебя же нет доказательств того, что то зверство было совершено с подачи Алисы. — Отец садится на корточки и гладит мать как ребёнка. — Отпусти прошлое. Ты страдаешь много лет, мне больно на тебя смотреть.

— Я терпела весь этот цирк только потому, что её муж твой партнёр, Серёжа, — зло бросила мать. — Не смей унижать меня больше этого. Если Мелания выйдет замуж за Белоярцева, я покончу с собой, так и знай.

— Не выйдет, — успокаивает её отец. — Не выйдет, я обещаю. Успокойся, милая. Я здесь, с тобой. Тебя больше никто и никогда не обидит, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Знаешь ведь? — Он целует её в лоб и снова гладит, притягивая к себе.

— Знаю, — плачет мать. — Знаю, Серёжа, и благодарю тебя за это.

— Я принесу воды, подожди меня здесь.

Отец встаёт и идёт к двери, а я падаю на руки и ползу в сторону тяжёлых бордовых гардин, скрывающих двери в картинную галерею. Успеваю спрятаться до того, как выйдет отец. Дрожу как осиновый лист, и плачу. Плакать громко, так же сильно, как болит сердце и душа я не могу. Меня услышат. Поэтому кусаю до крови кулак.

Мы на втором этаже, отцу понадобится некоторое время, чтобы дойти до кухни и вернуться. Я снова подхожу к двери и смотрю на мать, которую столько лет считала своей и любила. Даже тогда, когда получала очередную оплеуху или колкое слово, всё равно любила. Почему же я никогда не удивлялась, что не похожа на родителей? Почему? Мама маленькая, миниатюрная, натуральная шатенка, а папа лысеющий, полноватый брюнет с седыми нитями на висках. Я даже рядом с ними не стояла. Почему я никогда не задавалась вопросом: как у двух кареглазых людей могла родиться голубоглазая блондинка? Почему?..

— Тварь безродная, — громко шепчет мать, разрывая на куски мятую бумажку.

Это мама обо мне говорит? Сердце замирает и начинает учащённо биться. Безродная тварь — это я?

— Мама…

— Алиса Белоярцева, — продолжает мать глядя на фото, что стоит в рамке на камине.

На ней родители со старшими Белоярцевыми в день празднования пятилетия компании «Мерис», это уже потом она превратится в огромный холдинг, а пока что это скромная компания по производству бытовых товаров.

Мама берёт рамку в руки и яростно бросает её в огонь.

… — я уничтожу тебя, Алиса. Ты отплатишь кровью за кровь. Много лет я терпела, но всему приходит конец. Твоему сыну не стоило сближаться с Меланией. Я могла бы стерпеть твоё присутствие где-то там, но только не в своей семье. Никогда. Я знаю, что эта девчонка столь же упряма, как и её отец. Она не позволит мне встать между ними.

— Ах! — Едва держась на ногах, я бегу в библиотеку. Через неё можно попасть на лестницу, ведущую к чёрному выходу. Я должна их предупредить. Должна.

Мои ноги скользят по гладкому мрамору, несколько раз я срываюсь, удерживая себя лишь с помощью рук. Мамочка… мамочка сошла с ума. Она выглядит как сумасшедшая с трясущимися рукам и блестящими глазами. Она сделает это, я знаю. Точно сделает. Мама никогда не бросает слов на ветер, и если она говорит, что будет мстить… Я вспоминаю обожжённое лицо папиной любовницы. Мать толкнула её в камин и даже скорой не вызвала. Я… я видела это, но старалась забыть. Мне тогда было всего девять лет.

Спустившись, я кидаюсь к гардеробной и натягиваю горнолыжный костюм, ботинки, шапку. Хватаю ключи и мчусь на улицу. Ветер бросает в лицо снег и заставляет пригнуться — сегодня метель, и это несмотря на начало марта.

Как же мне добраться до них? Дом Белоярцевых в получасе езды на машине, я не смогу дойти пешком по таким сугробам. В гараже стоит отцовский снегоход, он учил меня на нём ездить месяц назад. Только бы бензина хватило. Выкатив его на улицу, оглядываюсь на окна — слова Богу, отцовский кабинет на другой стороне. Родители при всём желании не увидят меня.

Выехав через вторые ворота, поворачиваю и пру напролом, через лес. Так быстрее. Хорошо ещё, что не так темно, иначе точно бы угодила в канаву какую.

Сколько ещё мне ехать? По бокам мелькают высокие сосны и ели, это место днём очень красивое. Но сейчас красота природы лишь тормозит меня. Зачем я еду? Что хочу сказать? Разве тётя Алиса поверит, если расскажу? Мне нужно узнать правду, почему мама её ненавидит, что такого было в их общем прошлом, что мать едва не с катушек слетает, если слышит имя Белоярцевой.

Снегоход останавливается, и сколько я не стараюсь, завести снова не получается.

Я иду сквозь чащу леса, по метровым сугробам и шарахаюсь от каждого скрипа и шороха. Говорят, в наших местах волки не водятся, я очень на это надеюсь.

Вот и дом Белоярцевых. Чтобы попасть внутрь, надо обойти его кругом, с внутренней стороны есть калитка, но что-то не так. В окнах не горит свет. Тётя Алиса должна быть дома, ведь маленькому Арсюшке всего несколько месяцев, да и дядя Вова давно уже дома, если только не уехал в очередную командировку. Парадный вход ближе.

Поздоровавшись с охранником, вхожу на территорию и бегу сквозь широкий двор. Я должна узнать! На звонок открывает дворецкий и пропускает внутрь. Меня здесь все знают с детства, так что представляться нет нужды. Тётя Алиса с младшим сыном в игровой на первом этаже правого крыла. Быстро раздевшись, я несусь к ним и врываюсь в комнату.

— Тётя Алиса!

— Мелания? — Она удивлённо оглядывается и поправив малыша в манеже, идёт ко мне. — Милая, что случилось?

Я вижу её прекрасное лицо, не омрачённое болью и страхом, её красивые рыжие волосы спускаются волнами