Дочь торговца шелком - Дайна Джеффрис

Николь закрыла глаза, представляя, что лежит обнаженной рядом с Марком, касается его кожи. Она убеждала себя, что они лишь друзья, но надеялась на большее. Раздевшись, она легла под покрывало.

В голову пришли мысли о Чане, его страстных идеалистических взглядах. Николь во многом верила ему. Французы не одно десятилетие использовали вьетнамцев. Прикрываясь альтруизмом, старались извлечь личную выгоду. Николь не понимала, почему ее так сильно тянет к Марку. Может, потому, что он отличается от французов? Иногда он вел себя отстраненно, и Николь понимала, что кончина матери оставила в его душе рану. Чан говорил искренне, но Николь не могла понять, что стоит за его яростными убеждениями. Всю жизнь она корила себя за смерть матери, а Марк пробудил давно забытые чувства. Рядом с ним Николь забывала о страхе и становилась раскованной. Чан был еще слишком юн, а партия составляла слишком большую часть его жизни. Она всегда будет важнее деревни, семьи и важнее Николь. Если она уедет с Чаном, подумала Николь, то их встреча с Марком может быть последней.

Она положила руку себе на грудь, а второй скользнул между ног. Может, одной ночи с Марком будет достаточно, чтобы развеять чары? Но как это произойдет? Будут ли они лежать в тишине? Или разговаривать? Она представила, что он касается губами ее шеи, щекочет своим дыханием кожу, и дрожь прошла по ее позвоночнику.

Погрузившись в свои мысли, Николь не слышала шума улицы. Девушка затряслась, осознав всю правду своего положения. Она надеялась, что сможет разграничить две стороны своей жизни, а не выбирать одну, но чувства оказались намного сложнее. Стоило принять тот факт, что она переступила черту.

Вдыхая аромат жасмина среди тишины спальни, Николь поняла, что ей придется сделать выбор. А он может привести ее к пропасти. Тогда она потеряет не только часть самой себя, но и двоих мужчин, которые так много для нее значили. Одного ей придется предать. Между приступами слез и уныния, под отчаянный стук сердца она осознала опустошающую правду.

Дома Николь встречали аппетитные ароматы томатов и грибов. Она закрыла за собой дверь и повела носом, рот наполнился слюной при мысли о том, что Лиза готовит чешуа из курицы. Как же долго она не ела ничего подобного. Сильвия, должно быть, услышала, как она пришла, и выросла темной тенью на пороге главной гостиной. Выглядела сестра роскошно, причем это получалось как будто само собой. Черное платье-бюстье облегало фигуру, на ногах – красные туфли на шпильках. Сильвия подошла к Николь и протянула руку:

– Оставь здесь свой чемодан. Горничная поднимет его наверх.

Николь стояла неподвижно и смотрела на сестру.

– Мы давно не виделись. Папа сказал, что ты плохо себя чувствовала и уезжала в отпуск.

– Ерунда! Я вернулась, и со мной все в полном порядке.

Сестра похудела, но выглядела вполне здоровой.

– Отлично. Я просто переоденусь.

Николь направилась к лестнице.

– Не хочешь сперва выпить коктейль? – Сильвия кивнула в сторону гостиной. – Папа будет рад увидеть тебя.

– Только загляну к себе в спальню.

Сильвия улыбнулась и позвонила в колокольчик, подзывая горничную:

– Не глупи. Переоденешься потом. Мы и так почти не видимся. Папа уже ждет.

Со вздохом смирения Николь поставила чемодан на пол и вслед за Сильвией направилась в гостиную. Там она сперва увидела отца, а потом того светловолосого офицера, Андрэ.

Зачем он здесь? Девушка перевела взгляд на отца. Когда он поднялся ей навстречу, Николь улыбнулась ему. Он переступил с ноги на ногу, потом шагнул к ней и взял за руки. Они обнялись, и секунду Николь наслаждалась этим теплом. Потом обернулась к Сильвии.

И тут же перестала улыбаться: из-за двери вышел Жиро. Он кивнул Сильвии, а потом прошел на середину комнаты.

– Приятно снова тебя видеть, – сказал он, не выпуская сигарету изо рта.

Николь изогнула брови, но никак не отреагировала на его замечание. Еще с детства ее называли вруньей, и она знала, что лучше иногда держать рот на замке.

– Месье Жиро хочет задать тебе несколько вопросов, – сказала Сильвия. – Не о чем беспокоиться.

Жиро вынул изо рта сигарету и кашлянул в кулак.

– Нам бы хотелось узнать, какие дела ты ведешь со своим дружком?

Николь мельком взглянула на него:

– О чем вы?

Комиссар улыбнулся и прошел к мраморной пепельнице, где затушил сигарету.

– Мы оба прекрасно понимаем, о ком речь.

– Папа, ты просил меня вернуться домой ради этого? – спросила Николь, пытаясь выиграть время и придумать, что ответить.

– Конечно нет. Мы по тебе скучали.

Она крепко сцепила руки в замок. Лучше что-то им сказать, чем совсем ничего, нужно их немного отвлечь.

– Чан заходил, но только попрощаться.

– Тебе следовало известить нас, когда увидишь его, – нахмурившись, сказал Жиро. – Припоминаешь?

– Почему это так важно?

Жиро сдвинул брови и почесал шею за воротником:

– Победа прежде всего.

– Что ж, желаю вам удачи, – сказала Николь.

– Chérie, не дерзи, ты можешь быть в опасности, – сказал отец.

– Папа прав, – проговорила Сильвия. – Мы не хотим тебе вреда.

Николь покачала головой, надеясь, что выглядит искренней:

– Уверена, никакой опасности для меня нет.

Жиро сощурился и щелкнул зубами, будто намеренно запугивая ее.

– Нам нужно знать, где он.

– Он ничего не сказал.

– Николь, – окликнул ее отец, а потом и Сильвия.

Девушка повернулась к сестре:

– А ты что, можешь только за отцом повторять?

Жиро тяжело вздохнул. Его нарочитая сдержанность раздражала Николь, и она еле совладала с эмоциями. Что ему нужно на самом деле? В медлительности его движений было нечто угрожающее, отчего она казалась себе уязвимой.

– Папа, но он правда ничего не сказал. Только то, что уезжает из Ханоя и больше не вернется.

– Видишь ли, Николь, – проговорил Жиро, пристально глядя на нее, – у нас есть информация, что он не просто на минутку заглянул. Ты потеряла над собой контроль? У тебя чувства к этому парню?

– Не знаю, о чем вы.

Жиро подошел к ней и поднял указательный палец:

– Думаю, что знаешь. На этом все не закончится. Как думаешь, в чем разница между им и тобой?

Он сбавил тон, но голос его звучал грозно. Николь хотела ответить, однако в горле застрял ком.

– Ты сам ей расскажешь? – Жиро посмотрел на ее отца. – Или же это сделать мне?