Кортик фон Шираха - Рубен Валерьевич Маркарьян

С этими словами фон Арнсберг, усмехнувшись, кивнул в сторону Агаркова-Брауншвайгера. Глыба атаковал дужку очков, но ничего не сказал.

– Опять же, на всякий случай, помятуя о вашей непредсказуемости, мы дадим вам провожатого, а подруга ваша погостит пока у нас.

– Провожатого? – Артем улыбнулся. – Она хоть будет хорошенькая? Или приставите ко мне амбала?

– Ни то, ни другое, Артем, – улыбкой на улыбку ответил фон Арнсберг. – Ваш друг Сизи Причалов будет вашей тенью и верным помощником.

– Как Санчо Панса, – наконец нашел как присоединиться к разговору Глыба.

– Скорее, как Ламме Гудзак у Тиля Уленшпигеля, – поправил фон Арнсберг. – Все-таки господин Каховский и Причалов одного социального слоя ягоды. Им проще будет партнерствовать.

Артем уже понял, что Сигизмунд Причалов один из «этих».

«Надо же, скотина какая, – думал Каховский. – Выманил, сволочь, даже не заподозришь ничего. Да и откуда? Я ж сам к нему пришел за консультацией… Как же они ловко все проворачивают, спецслужбы позавидуют…»

– Кстати, не думайте о вашем Ламме плохо, он к нам отношения не имеет, – будто прочитал мысли Артема фон Арнсберг. – Да и не может иметь, в силу своей национальности. Мы просто подумали, что неплохо приставить к вам человека, скажем, более предсказуемого. Который сигнализирует нам, если что. А во-вторых, мы же понимаем, какие сложности могут возникнуть у вас в следственном комитете России. А Причалов – эксперт по оружию, придумаете что-нибудь. Ходатайство какое-нибудь заявите, вы ж – адвокат.

«О том, что кортик «Гитлерюгенд» превратился в уголовном деле в кухонный нож, они не знают. И о том, что кадильница не в Цюрихе, тоже, – догадался Артем, – И не надо им пока этого знать. А то какой от меня толк?»

Артем снова поежился.

– Похоже, вы не оставили мне выбора, кроме как сотрудничать? – невесело усмехнулся он.

– Ну, мы просто искренне верим, что вы не идиот, – серьезно сказал фон Арнсберг и добавил. – Я рад, что мы нашли общий язык. Сейчас отдохнете и завтра с вашим другом в путь. Сначала в Цюрих, туда-сюда, потом в Москву. Все по вашему плану. И еще одна деталь. Вам обязательно надо из Цюриха вернуться сюда, Артем. Не в Москву, не в Каракас, а сюда. Мы понимаем, что господин Причалов сможет только лишь сообщить нам об отклонениях от маршрута. И мы допускаем, что вы можете в душе попрощаться навсегда с вашей подругой Оксаной, все-таки она вам никто. Поэтому на всякий случай мы предпримем еще одну меру предосторожности. В вас и в вашем друге будет лекарство, которое через 36 часов приведет к летальному исходу, если не принять противоядие. Слетаете в Цюрих, вернетесь, оба получите право на жизнь еще на 36 часов. Поедете в Москву и каждые 36 часов будете отмечаться у нашего человека, который будет давать вам антидот.

– Я… – Артем хотел было подняться, но что-то больно укололо в ягодицу, совсем как в детстве, когда маленький Тёма сел на скамейку в парке, не заметив уже сидящую там пчелу.

Артем «ойкнул», совсем как тогда. Только жало было не пчелиное. Сиденье стула, на котором Артем разместился, выстрелило в тело струйкой жидкости через отверстие толщиной с хоботок комара со скоростью звука.

– Ваше согласие на прививку не требуется, Артем, не волнуйтесь, – глаза фон Арнсберга смотрели на Артема с холодным блеском удовольствия. – Безыгольный магнитный инъектор, новое изобретение Массачусетского технологического института. Не читали в новостях? Дети теперь не будут бояться прививок. Пришли в класс, сели за парты, ой! – и уже привиты. Правда здорово? Ладно, Артем, отдыхайте.

Перед глазами Артема уже давно плыли круги, он терял сознание.

Глава 20

«Cave, cave, Deusvidet!»[7] – услышал Артем незнакомый шепот. Сквозь полузакрытые веки увидел незнакомую сельскую местность. Вдали взгляд различал изогнутые спины холмов с зелеными пятнами лесов, среди которых возвышалась церковь, призывно рассылая колокольный звон по окрестностям. Метрах в ста стоял средневековый деревенский дом, больше похожий на сарай. Рыжая соломенная крыша отражала лучики солнца; обшарпанная, покрытая известью и навозом боковая стена приютила прислонившийся нехитрый крестьянский инвентарь – треугольную борону с острыми деревянными зубцами. Перед входной дверью не было крыльца, лишь пустая скамья сообщала о бедности владельца дома. Одинокое маленькое окошко по-соседски ютилось рядом с дверным проемом, так что если в дом и попадал дневной свет, то только через полураскрытую дверь. В сумраке дома Артем различил человеческую фигуру, придерживающую дверь рукой, в готовности в любой момент ее захлопнуть. Артем не мог разобрать, мужчина это или женщина: скорее всего испуганная крестьянка выглянула на лай собаки. Беспородный пес что-то кричал на своем собачьем языке, брызжа слюной в сторону большого дуба, росшего напротив. На стволе дерева Артем увидел зверька: то ли испуганная кошка стала причиной собачьего волнения, то ли белка, обустроившая дупло.

Вдруг буквально в двух шагах Артем обнаружил людей. Они и раньше тут были, но почему-то Артем не обратил на них внимания, всматриваясь вдаль. Вероятно, фраза «Cave, cave, Deusvidet» принадлежала невысокому коротковолосому мужчине средних лет в синем платье, напоминающем то ли мантию, то ли плащ. Мужчина, сжимая в правой руке черную шляпу и рыжий кошель из дубленой кожи, наклонившись, что-то проникновенно шептал на ухо собеседнику. Тот, кому был адресован шепот, восседал на деревянной скамье, был одет в длиннополую розовую атласную плащ-мантию с откинутым капюшоном и черную шляпу, из-под которой свисали пряди длинных седых волос. На веревочном поясе, сдерживающем пытающиеся распахнуться полы мантии, висел большой дорогой кошель из темно-розового бархата, отороченный золотой нитью. Мужчина сжимал в руке тонкую черную палку, примерно метр длиной, равномерно украшенную серебряными кольцами.

«Символ власти! – догадался Артем. – Он – судья!»

На эту мысль Артема также натолкнула раскрытая толстая книга в кожаном переплете и с завязками, лежащая перед властным мужчиной на небольшом деревянном ящике.

Слева от судьи, чуть поодаль на скамье, сидели еще двое мужчин. Один был одет в широкий плащ-пальто, отороченный черным бархатом, и черный бархатный чепец, похожий на солдатский шлем. В руках держал раскрытый лист пергамента, скрепленный красной сургучной печатью, и с молчаливым укором смотрел на своего соседа. Тот, рыжеволосый, одетый в дорогой коричневый плащ, отороченный черным мехом, и коричневую шляпу, смотрел на собеседника с явным непониманием и насмешкой.

«Истец и ответчик, – заключил Артем. – Судятся по поводу купчей. Этот в синем, видимо, адвокат одной из сторон».

И тут Артем заметил позади судьи крестьянина. Тот, одетый в традиционную у бедноты просторную рубаху – котту, подпоясанную кожаным ремешком, сжимая в левой руке