Грезы об Эдеме. В поисках доброго волшебника - Джеймс Холлис

Духовность и душа

Сейчас нам придется пройти испытания и оценить первичную ответственность за свою духовность. В определении нашего отношения к Космическому Другому могут оказаться полезными три показателя.

Первый — это принцип резонанса. Так как энергия души невидима, мы можем заметить ее движение только по ее мимолетному воплощению в образах[78]. Таким образным представлением может быть аффект (эмоциональное состояние, в частности, паника, когда страдает бог Пан), физическое ощущение (например, телесное состояние, которое может включать и травму, и стремление души исцелиться), сновидение (которое представляет собой автономную деятельность бессознательного) или же какие-то внешние явления, будь то горящий куст или рок-звезда. Безусловно, великие религиозные традиции сохранили для нас огромное количество образов, и некоторые из них по-прежнему несут в себе душевную энергию для определенных людей. Каждый из нас должен пробраться через величественные руины и найти те образы, которые нам о чем-то говорят и вызывают в душе определенный отзвук. Активизация нашего внутреннего психического камертона свидетельствует о наличии у нас души. Подобное стремится к подобному. Закон резонанса говорит нам, кто мы такие, что думают о нас, что подходит нам, даже если он сохраняет свое таинство. Но никакие усилия Эго не могут наделить образ таинством, если таинство уже исчезло.

Второе испытание нашей духовности может произойти во время нашего соприкосновения с глубиной. Что бы ни затягивало нас в глубину бытия, даже причиняя при этом боль, открывает нам великую правду жизни, протекающую вне исторических рамок и скрытую под слоем повседневности[79]. Душа — это эпифеномен; она вездесуща и сопричастна феноменальным переживаниям. Окунуться в глубины в процессе общения с Возлюбленным, соприкоснуться с собственными глубинами, пережить благоговейный трепет перед Природой — все это истинно религиозные переживания. Взглянуть на невидимый мир, который одушевляет мир видимый, — значит пережить Таинство, которое расширяет сознание.

Третьим принципом является нуминозность. Когда Таинство трепещет в нас, мы сознаем, что душа находится не только внутри, но и во внешнем мире. Этот трепет являет автономию души в мире, который хочет с нами соединиться. Такое стремление можно заметить в божественной сущности природных явлений — от движения планет до видимой только в микроскоп пляски жизни. Его можно найти в исторических событиях, в безумствах народных волнений и повседневных встречах с разными людьми. Традиционное приветствие индусов состоит в том, что человек складывает ладони и совершает поклон; смысл этого приветствия заключается в признании и почитании в Другом существующей в нем души.

Эти три модальности, а именно: резонанс, глубина и нуминозность — являются главными признаками присутствия независимого Другого, которого мы называем душой. Мы пришли в этот мир приспособленными к тому, чтобы быть носителями души, реципиентами души и строителями души. Если вообще существует какой-то иной мир — это мир души.

Люди, которым посчастливилось жить в обществе, где созвучные им образы соединяют племя и отдельного человека с миром Таинства — с космосом, природой, соплеменниками — переживают психическую связь с Другим и обладают самоощущением, основанным на трансцендентном миропорядке. Эти образы являются проводниками в природный мир с его уникальными племенными мифами, а впоследствии помогают членам сообщества совершить переход в мир бессмертия. Более того, такие образы ведут людей через разные стадии их развития, помогая пониманию и принятию закономерностей умирания и возрождения, что характеризует движение к зрелости. И — что самое главное — они обладают чудесной силой, вселяющей в нас ощущение духовного дома в мире, наполненном нескончаемой скорбью. Вот как об этом говорится в строках, принадлежащих неизвестному автору:

Иногда мне хочется себя пожалеть,

И все время

Сильные ветра носят меня по небу[80].

Эти «сильные ветра» по существу представляют собой движение души через жизненный путь и чувственную сферу человека.

Увы, для большинства из нас возможность быть унесенным такой силой не имеет никакого смысла. Еще Юнг, чаще чем кто-либо иной из наших современников, повторял, что эти «сильные ветра» пронизывают каждого из нас[81]. Он напоминал нам о том, что источником этих обобщающих образов, которые вдохновляли наших предков и связывали их с Таинством, является функция символообразования, имеющаяся у каждого из нас. Из той же таинственной области, откуда появляются наши сны, возникают и образы-посредники, когда мы встречаем таинственного Другого.

С архетипической точки зрения, образ бога возникает из наших собственных глубин. В таком случае бог — это аффективно заряженный образ, возникший в результате нашей встречи с Таинством. Такие образы являются нуминозными; их глубинное мерцание внутри нас активирует резонансный отклик. Они являются Совершенно Другими, ибо мы не имеем над ними никакой власти. Они необъяснимы, ибо они являются продуктами скорее непосредственного опыта, чем познавательного процесса. Они ведут к расширению нашего сознания. И они собирают внутри нас всевозможные метафорические ассоциации. Например, смерть принцессы — это больше чем просто утрата одного человека, больше чем напоминание о конечности жизни; эта смерть порождает широкий спектр ассоциаций и вызывает резонанс на очень глубоких уровнях психики у самых разных людей.

Как мы знаем, образы, которые выражают глубинные устремления души, могут также конкретизироваться, терять свою ясность и даже исчезать. Нам следует помнить, что образ — это не бог, а лишь оболочка для божественного содержания. По-видимому, все мы склонны к тому, чтобы обожать образ, а не соответствующее ему Таинство. Такое заблуждение превращается в грех идолопоклонства, который порождается нашим тревожным желанием не отпускать от себя Таинство и как-то его удержать. Когда к этому нас побуждает невротическое стремление Эго к безопасности, мы богохульствуем, ибо таким образом стараемся ограничить автономию Таинства. Это похоже на попытку заказать себе конкретный сон или стремление изменить его смысл.

Мне вспоминается одна пациентка, которая каждую неделю приходила на сессию с прекрасно написанным эссе, в котором она анализировала свои сновидения и очень точно определяла их смысл. Когда я предложил ей другую интерпретацию сна, она занервничала и заняла оборонительную позицию. Она стремилась управлять своим внутренним Таинством, так как его автономия угрожала ее слабому Эго.

Таким образом, мы богохульствуем, когда стремимся поклоняться образу, контролировать бога и управлять Таинством. Эта человеческая черта заметна не только в религиозных традициях, но и в нашем обычном желании управлять своими психическими процессами вместо того, чтобы прислушиваться к ним, получать от них энергию и развиваться в диалоге с ними. Тот Другой, которого мы ищем «вовне», является также Другим, существующим «внутри».