Последние стражи Аарона - Мира Драгович

руке, и все остальное стало в миг ничтожным. Он видел только свое отражение в стали и смеющиеся карие глаза Стейна. Он решил молчать, быть спокойным и холодным.

— Ты же не поплясать сюда пришел, волчонок? — Локхарт сказал это мягко и ласково. На миг Ивэн пожалел, что решил выйти против него.

Он, казалось бы, отвел взгляд, но меч его взмыл стремительно и Ивэн едва успел отбить этот удар. Оба осторожничали, оценивая силу друг друга. Бранд не хотел ранить Локхарта и верил, что тот не желает ранить его, но вскоре мечи сплелись, как две стальные змеи, гудя и высекая искры.

— Слишком сильно открываешься, — бросил Стейн несколько разочарованно, будто Ивэна учил биться именно он, а не неизвестный ему тиронец.

Юноша занес меч и вложил в удар силы больше, чем намеревался. Локхарт успел закрыться щитом, и на его поверхности появилась очередная борозда. В воздух тут же взметнулись дубовые щепки.

— Я слышу, как тяжелеет твое дыхание, — ухмыльнулся Стейн и тут же, стремительно развернувшись, ударил широко наотмашь.

Ивэн хотел было отскочить, решив, что такой удар ему точно не отразить, но на мгновение замешкался. На рукаве рубахи чуть повыше локтя тут же расцвела кровь. Он с удивлением уставился на рану, неосторожно оступился и упал на колено. Боли он не испытал. Локхарт задел его легко, самым острием меча, словно оцарапал когтем.

— Сдавайся, — проговорил он спокойным тоном. По его очередной лукавой усмешке Ивэн понял, что этот удар вовсе не был случайным. Вложи Стейн в него хоть немногим больше силы, мог бы оставить будущего короля Дагмера без руки.

Вместо того, чтобы остановиться, Ивэн смахнул со взмокшего лба упавшие на глаза светлые волосы, поднялся и выставил вперед щит.

— Упрямый… Настоящий Бранд.

Три удара, удар щитом, плечом и Ивэн готов был поклясться, что Стейн открылся достаточно, чтобы можно было уложить его на землю — он намеревался ударить его в грудь коленом, вложив в этот выпад всю свою силу, но тот увернулся и подсек юношу под ноги. Это было не честно, но Ивэн не ждал и толики благородства, помня за что досталось Эйбу — тот был слишком правильным в бою, оттого и проиграл. Он предчувствовал, что Стейн попробует одурачить его, и решил заплатить той же монетой. Падая лицом в землю, Ивэн выронил меч и ждал, что Локхарт непременно подойдет ближе и не откажет себе в удовольствии приставить острие оружия к его горлу. Через мгновение Ивэн перевернулся на спину и запустил в глаза Стейна горсть песка.

Толпа ребятни шумно охнула, а Локхарт заорал.

— Ах ты, песий сын! — взревел он, отбросив щит и меч. Ему пришлось судорожно растирать глаза, пока из них ручьем лились слезы.

Молодой Бранд подскочил на ноги и в два прыжка оказался за спиной Стейна — тот, в этот раз, не успел увернуться. Он все еще бранился и поминал покойного короля крепкими словами. Ивэн схватил его шею и хотел было сбить с ног, но оказался на земле сам — Локхарт перехватил его локоть, и он не успел сообразить, как стремительно от тяжелого удара из легких вышел весь воздух.

Он услышал, как вскрикнула Мириам, но на одно мгновение ему вдруг захотелось остаться на песке, больше не двигаться и только пялиться в осеннее серое небо, по которому плыли темные облака. Он снова подумал, что выйти против великого воина Дагмера было опрометчиво.

Лежа на песке и прислушиваясь к боли, пронзившей спину, Ивэн размышлял насколько позорно его поражение до тех пор, пока лицо Стейна с покрасневшими глазами не загородило ему весь вид. Он лишь убедился, что Ивэн в сознании, и собрался было подобрать меч, но тот, опершись на локоть, приподнялся и отшвырнул меч дальше, пустив в ход магию.

— Сдавайся! — приказал Стейн, обернувшись. На его пальцах тут же заплясали опасные огоньки.

Ивэн вновь встал, прикидывая сколько он продержится в бою против мага огня, оставившего в покое оружие, выкованное для людей. Ему уже приходилось в шутку мериться силой с Мириам, но она уверяла, что не может соперничать с ним с той ночи в лесной хижине. Он невольно покосился в сторону изгороди, где раньше стояла девушка, и насторожился, когда не увидел ее.

— Что вам здесь нужно? — ее голос отчего-то колючий как шип донесся до его ушей.

Стейн тоже услышал ее, оглянулся и позабыл про бой. Она стояла на дороге на пути трех всадников, пока на них опасливо таращились дети. Она была твердая, громкая и злая — такой Ивэн ее не знал.

— Что вам здесь нужно? — повторила она голосом, трещащим от гнева. — Здесь не происходит ничего недозволенного.

Ивэн вопросительно уставился на красноглазого Стейна в надежде, что он пояснит ему, кто эти всадники в наглухо закрытых шлемах и багровых с золотом плащах. Тревога, промелькнувшая на лице Локхарта, немало удивила юношу. Он косился на Мириам, но без суеты подобрал один из мечей, спрятал его в ножны и отряхнулся.

Один из всадников поднял забрало шлема и Ивэн узнал в нем главу Священного караула — Тревора. Он запомнил его по нехорошей ухмылке в тот день, когда пришел в Совет. Но тот день, один из самых позорных в жизни, Ивэн предпочитал не вспоминать. Тогда все глазели на него, а он только молчал и слушал Моргана, церемонного как никогда прежде.

— Здесь все спокойно. Уверяю вас, сиры! — крикнул Стейн. Он направился к ним и широко раскинул руки, демонстрируя мирные намерения.

— Лорд Стейн, — голос Тревора прозвучал глухо и несколько раздосадовано.

— Кого вы еще здесь желали увидеть?

— Ваше Высочество, вы ранены?

Ивэну, судорожно отряхивающему рубаху от песка, вдруг подумалось, что глава Священного караула отменный болван, ведь он еще и слова не ответил Мириам и Стейну, успевшим заговорить с ним.

— Сир Локхарт взялся меня обучить, — соврал он, рассудив, что рукав, залитый кровью, выглядел и правда нехорошо. — Сущая царапина, право слово!

— Вы решили попугать детей огнем, сир? — Тревор наконец обратил внимание на Стейна, но только оттого, что он положил руку на плечо девушки, преградившей ему дорогу.

— Все эти дети — маги. Вид ваших плащей пугает их вернее, чем огонь, — выпалила она, но голос ее зазвучал мягче.

Лошади беспокойно переминались с ноги на ногу. Никто из всадников не думал спешиваться. Тревор, единственный человек, которому было дозволено показывать свое лицо в Священном карауле, равнодушно взирал вниз, оглядывая с особым вниманием детей, уставившихся на него.

— Может не стоит пугать непослушных детей караулом? — проговорил он наконец.