Таланты и преступники. Иронический детектив - Людмила Киндерская

— О, господи! У него жена, дети и внуки, — грозно зарычала Алька. — И вообще эта тема не обсуждается. Я работаю на Остапова, и точка.

— Все-все, Алечка, проехали. Давайте вернемся к расследованию, — предложил Владимир. — Оно куда интереснее, чем разговоры про работу. Так что вы думаете про эту Анну?

— У Аньки рыло в пуху, к гадалке не ходи, — моментально включилась в разговор Светка. — Но если она нам не позвонит, то мы ее никак не зацепим. Но может и позвонит, мы-то ей понаврали, что хотим лекарство по дешевке купить. Мол, брали уже у Фоминой. Типа, мы клиенты. Может и клюнет!

За окном бушевал ветер, сверкали молнии, а на кухне было уютно и тепло. Рядом сидели друзья, и Алька расчувствовалась.

— Ну что, Свет, давай по Пугачевой, что ли?

— Давай, — оживилась подруга, разливая остатки глинтвейна по стаканам.

«Кружит тихо, кружит тихо непогода…», — заголосила Алевтина. Семья Пустозвоновых подхватила. Они пели слаженно, красивыми голосами, так что песня удалась, несмотря на активно фальшивящую Альку.

Когда запели «Осенний поцелуй после жаркого лета», Алевтина вдруг пригорюнилась:

— А вот я помню, как мы в прошлом году с Ванькой Огурцовым поехали в соседний город за…

Договорить ей не дали.

— О-о-о, как все запущено, — оборвала Светлана песню. — Огурцова вспомнили, а Остапова, выходит, мы просто так на крючок ловили. И жесткий Промстроймаш с внуками нам не нужен, и все мужики из клуба тоже не нужны. Нас, видите ли, провинциальная ностальгия замучила.

— Да иди ты, Пустозвонова, в баню. Ничего тебе больше говорить не буду, — надулась Алька. — И вообще, я иду спать.

Светлана отправилась стелить ей постель, а Владимир остался мыть посуду и убирать на кухне.

Маргарита еле оторвала отозвавшуюся резкой болью голову от подушки и со стоном повалилась обратно. Во рту было сухо, словно горло поскребли наждачкой. Стараясь не шевелить головой, она осторожно приподнялась и огляделась по сторонам. Долго не могла понять, где она находится, пока не сообразила, что это номер Веревкиной. Чушкина еще пару минут поразмышляла и тут вспомнила все.

С тех пор, как в «Сатори» появилась Алевтина, Марго лишилась покоя. Она видела, как Остапов изменился, как при появлении Веревкиной у него теплеют глаза. И даже несколько раз наблюдала, как начальник стоял на коленях у ног ее соперницы. Но окончательно ее добили вчерашние слова Остапова.

Степан кричал под дверью этой ужасной толстухи что-то вроде: «Ты что, поняла, как сильно нужна мне, и поэтому издеваешься?» В это время в комнате Алевтины находилась Марго. Она вообще достаточно часто сюда заходила. Все надеялась найти какую-нибудь подсказку, разгадать секрет метаморфозы, случившейся с ее начальником. Что такого он нашел в этой уродке? Чем она увлекла пресыщенного и холодного бизнесмена?

Марго ходила по комнате, рассматривала вещи, рылась в тумбочке, косметичке. Там не было ничего, что могло бы дать ответ на вопрос «Чем Алька его взяла?»

Один раз даже в порыве отчаяния Марго, сама не зная почему, украла у нее этот жуткий сарафан в подсолнухах. И вот вчера вульгарно напилась, потому что не могла больше выносить эту пытку.

Напилась, нарядилась в подсолнуховый сарафан, чтобы стать похожей на предмет страсти Остапова, и отправилась к нему в кабинет.

Что было дальше, Марго помнила смутно. То ей вспоминался злой Остапов, то хохочущий, она то плакала, то клялась ему в вечной любви, то обзывала Веревкину, пыталась ее пародировать. Кошмар!

У Чушкиной оборвалось сердце, когда она поняла, что придется увольняться, потому что после такого позора ее больше никто не будет держать на работе. Она залезла в душ — стало немного легче, но чем больше она трезвела, тем более жгучим становился стыд.

Выйдя из ванной, она бросилась искать среди пилюль, разбросанных на тумбочке, таблетку от головной боли. Слава богу, та отыскалась достаточно быстро. Когда боль немного отступила, Марго занялась ликвидацией следов своего пребывания в номере соперницы.

Не успела она выйти из комнаты, как зазвонил телефон. Это был Остапов.

После вчерашнего Степан был абсолютно деморализован. Пьяные страстные признания секретарши совершенно выбили его из колеи. Он никогда не рассматривал Маргариту в качестве объекта любовных грез. Да и вообще служебные романы не приветствовал, считая помехой производственному процессу.

Сотрудники об этом знали, поэтому на работе любовей не крутили. Или, может, крутили, но очень тайно, и Степан об этом не подозревал. И совершенно не догадывался о тех чувствах, которые он вызывает у своей помощницы. «Роман с секретаршей. Боже, как пошло!», — Остапов передернулся от отвращения. Ну и как ему теперь себя с ней вести?

А, может, она ничего сегодня и не вспомнит, так как была очень пьяна. Тут Степан представил Маргариту в Алькином сарафане, хмыкнул и покачал головой.

Надо было что-то решать. Чушкина в роли секретарши его вполне и вполне устраивала, а деловые качества Степан Аркадьевич ценил в человеке в первую очередь.

Остапов плеснул себе Хеннесси Эллипс, оставшийся после презентационного вечера в клубе. Благодаря Альке он знал, что этот коньяк отличается от других крепостью. Сорок три с половиной градуса. Коньяк разлит в хрустальный графин Баккара и имеет свой номер.

Степан поднял фужер и посмотрел на свет. «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала», — промурлыкал он фразу из гениального романса на слова Ларисы Рубальской.

Жидкость была глубокого янтарного цвета. При легком наклоне фужера она обволакивала его изнутри густой маслянистой пленкой и медленно, с достоинством возвращалась на свое место. Остапов залюбовался эстетикой напитка.

Потом вздохнул, с сожалением отставил фужер и позвонил Чушкиной.

Светлана довезла подругу до самого «Сатори» и не удержалась от замечания:

— Нет, ну вы странные люди, я не понимаю, как можно жить и работать в одном здании. Это же скучно, в конце концов. Ни тебе по улице нарядной пройтись, ни познакомиться с кем-нибудь. Прямо как бирюки какие.

— Ой, да что ты ерунду городишь? Это только я живу здесь, да командировочные всякие. Пара номеров оставлена за сотрудниками на случай, если долго заработаются или встреча какая-нибудь поздно закончится. А так все по домам живут. Скажешь тоже! Ну все, пока, завтра созвонимся.

— А ты Остапову расскажешь, что тебя «Промстроймаш» на работу звал, оклад предлагал в два раза больше, а ты отказалась?

— Зачем? Я же отказалась не для того, чтобы похвастаться. И потом, Степан может решить, что я себе цену набиваю. Ну бывай, — и Аля вышла из машины.

Недалеко от ворот «Сатори» стоял черный внедорожник с тонированными стеклами. Как только Алевтина с ним поравнялась, окно медленно опустилось, и внутри салона автомобиля девушка увидела Ивана Антоновича Пушкова собственной персоной.