Повседневная жизнь королевских мушкетеров - Екатерина Глаголева

Каноническое право определяло брачный возраст двенадцатью годами; впрочем, сын бывшего мушкетера Франсуа де Бемо женился на одиннадцатилетней девочке. При этом, по причудам французского законодательства, мужчина становился совершеннолетним только в двадцать пять лет, когда зачастую уже являлся отцом семейства. С 1556 года согласие родителей на брак (без которого он превращался в похищение, а за это карали смертью) было необязательно для мужчин старше тридцати лет и женщин старше двадцати пяти лет; молодежь же в выборе своей «половины» была вынуждена покориться родительской воле, хотя официально жених и невеста должны были вступать в брак по добровольному согласию (одной из причин, по которой Генрих IV смог добиться расторжения брака со своей первой женой Маргаритой Валуа, стал тот факт, что Маргариту выдали за него по принуждению).

Препятствием к браку было родство; разрешение на брак двоюродных брата и сестры мог дать только сам папа римский. Допустимой степенью родства считалось «четыре на четыре», то есть между внуками двоюродных братьев и сестер. После заключения брака родители супруга становились родственниками первой ступени, такими же, как родные отец и мать, поэтому если, допустим, вдовец хотел жениться на племяннице своей покойной жены, он должен был получить разрешение Церкви, поскольку девушка считалась его родной племянницей. Примечательно, что те же правила распространялись и на внебрачные связи: так, мужчина не смог бы жениться на дочери женщины, которую некогда соблазнил, даже если эта дочь была от другого. Крестные отец и мать тоже считались родственниками и не могли вступать в брак. При расторжении помолвки нельзя было жениться на сестре бывшей невесты (она считалась родственницей), требовалось особое разрешение Церкви. Если вдовец и его невеста жили в блуде, требовались разрешение из Рима и клятва в том, что это преступление не послужило причиной смерти прежней супруги. Чтобы совершить бракосочетание в приходской церкви, нужно было прожить в этой епархии не меньше года.

Обращение к церковным властям за разрешением на брак было довольно частым делом. В своем прошении жених и невеста должны были привести причину, по которой заключение брака желательно. «Пристойными» причинами считались следующие: если путем заключения брачного союза будет покончено с давней враждой или судебными тяжбами между семьями; если податели прошения являются уроженцами мест, жители которых почти сплошь состоят между собой в родстве (для гасконских гвардейцев это было актуально); если невеста бесприданница и выходит замуж за богатого родственника; если девушке уже больше двадцати четырех лет, а она так и не нашла себе ровню. К порочащим причинам относилась интимная связь до брака. К прошению прилагались акты о проведении приходского расследования с показаниями не менее четырех свидетелей и письменное уведомление о согласии епископа. Разрешение на брак предоставлялось не бесплатно: тарифная сетка была довольно широкой, от 45 до 4500 ливров, и рассчитывалась по сложной системе с учетом социального положения просителей, степени их родства и того, насколько уважительны приводимые ими причины. Надо полагать, проблема в основном упиралась в деньги, и если ее удавалось снять, все остальные препятствия устранялись очень легко. Например, маршал де Креки, погибший в бою в 1638 году, женился по очереди на двух дочерях герцога де Ледигьера – Мадлене и Франсуазе де Бонн.

Помимо вышеперечисленных случаев разрешение на брак требовалось, если свадьбу хотели сыграть в запретное время: в Рождественский или Великий пост. С такой просьбой обращались в основном военные, поскольку зимой они отдыхали от ратных дел и улаживали свои собственные, а летом, с возобновлением военных действий, им было не до свадеб.

Прежде чем идти в церковь, следовало опубликовать официальное уведомление о бракосочетании. После 1680 года дворяне довольно часто ходатайствовали о том, чтобы их избавили от этой обязанности: к тому времени обедневшие потомки славных родов не гнушались родниться с богатыми буржуа, однако не стремились объявлять об этом во всеуслышание.

В правление Людовика XIV было отменено право женщины выбирать себе мужа; в провинциях, где не было принято принижать роль женщины (например, в Бретани), этот запрет был воспринят весьма болезненно. Овдовевшие молодые помещицы нередко брали в мужья своих управляющих. Во время крестьянских восстаний 1675 года одним из требований, выдвигаемых повстанцами, было именно разрешить смешанные браки между дворянами и крестьянами, чтобы дворянка могла выбрать себе мужа-простолюдина.

Чувства в большей степени принимались в расчет у людей низшего сословия; буржуазия и аристократия заключали браки по расчету Брачный союз был союзом двух родов, двух состояний, которыми предстояло распоряжаться сообща и передать их по наследству. Епископ Люсонский (будущий кардинал Ришелье) выдал свою племянницу Мари Мадлен дю Пон де Курле замуж за господина де Комбале, разорвав ее помолвку с другим. Комбале, конечно, служил в мушкетерах, но главное – он был племянником королевского фаворита Альбера де Люиня. Этот союз просуществовал недолго: через два года Комбале был убит во время осады Монпелье; его вдова так больше и не вышла замуж. Еще одну свою племянницу, Клер Клеманс де Майе-Брезе – двенадцатилетнюю карлицу, к тому же помешанную, – кардинал пристроил за восемнадцатилетнего герцога Энгиенского – будущего Великого Конде (молодой герцог, влюбленный в Марту де Вижан, не был на собственной свадьбе, затем устроил трехнедельную голодовку и еще два года всячески пытался добиться развода, не прикасаясь к своей жене). Луи де Сен-Симон, ища руки одной из дочерей герцога де Бовилье, откровенно писал в своих мемуарах: «Я хотел жениться не на его дочери, которой в глаза не видел, а на нем самом». В конечном счете он пошел под венец с Мари Габриэль дю Дюрфор Делорж, старшей дочерью маршала Делоржа, мать которой, хоть и принадлежала к третьему сословию, обеспечила дочь порядочным приданым.

Брак был сделкой, оформленной по всем правилам, и сам этот расчет был одним из условий «честной игры». У маршала де Грамона был ординарец дю Тертр, который однажды попросил его содействия в похищении девицы. На вопрос маршала, замешана ли тут любовь, тот отвечал, что никоим образом, просто девица довольно богата. Тогда де Грамон посоветовал ординарцу похитить герцогиню де Лонгвиль, которая не в пример богаче, и прогнал его с глаз долой[17].

Впрочем, и сами дамы порой оказывались весьма предприимчивыми. Восемнадцатилетний Поль Франсуа Бенуа д'Эскубло, единственный наследник двух знатных родов (отца и матери), лишился своего отца, едва закончив военную академию, и был вынужден на некоторое время удалиться в фамильный замок, чтобы привести в порядок дела. Там он попался на крючок своей дальней родственницы и ближайшей соседки, которой к тому времени исполнилось тридцать пять лет и которая уже обладала большим опытом в любовных делах и гораздо менее солидной репутацией. Юнец попался в ловко расставленную ловушку: соседка залучила его в гости, спрятав в соседней комнате нотариуса. Его матери с большим трудом удалось добиться, чтобы подписанный брачный договор признали недействительным; соблазнительница удалилась в монастырь, а Поль д'Эскубо поступил во вторую роту королевских мушкетеров и погиб при Неервиндене двадцати четырех лет от роду.