Написать президента - Лев Горький

богов. Сделался я не более чем трубой, через которую извергались образы, и у меня едва хватало слов, чтобы облечь их в плоть.

Как изрек некогда пророк Иеремия — пожирал и грыз меня Навуходоносор, царь Вавилонский; сделал меня пустым сосудом, поглощал меня, как дракон, наполнял чрево свое сластями моими, извергал меня!

Очнулся я от того, что кто-то над моим плечом сказал «Хммм!»

Я завертел головой — в комнате было темно, а на пороге стояла удивленная Вика.

— Думала, ты валяешься, как пьяная свинья, в своей блевотине, — обрадовала она меня. — А ты за работой. Время к ужину. В душ пойдешь?

В ответ я только кивнул, поскольку говорить не мог, ведь слова внутри были не обо мне, не о том, что здесь и сейчас, а о том, что там и тогда, о происходящем с моими героями… От стула мне пришлось себя буквально отклеить, в процессе работы я вспотел, будто таскал бревна или копал землю.

В башке шумело, руки дрожали, глаза жгло, во рту царила сушь пустыни Каракумы — давненько я не впадал в такой творческий угар.

Из душа я выбрался в более-менее вменяемом состоянии, но зато обнаружил, что Вика сидит на моем месте и читает. Сердце мое пронзила острая боль — как она посмела, это же мое, это черновик, святая святых, туда нельзя заглядывать никому… Я что, не закрыл файл, не выключил ноут?

— Эй! Ты что делаешь?! — закричал я.

Вика повернулась, и я увидел совершенно бешеные глаза на ее красивом лице.

— А вот у меня тот же вопрос. — Голос ее дрожал от ярости. — Что… ты… делаешь? Пишешь книгу о древнем царе, куда пихаешь все, что узнаешь благодаря мне? Предатель!

— Отойди!! — Голос мой сорвался от страха.

Она может удалить файл, причем окончательно, она может стукнуть своим начальникам, и тогда меня запрут в уютную камеру где-нибудь на Колыме так, что никто не узнает, куда я исчез, ни друзья, ни родственники, никто. Пропал без вести, вот и вся недолга. Колеса режима продолжат крутиться, перемолов мыслящий атом, а русская литература… честно говоря, она ничего не заметит.

— Не трогай! Кого я предал? — Я подскочил к столу и вцепился в ноут, дернул к себе.

Вика, вопреки моим опасениям, не стала его удерживать.

— Меня. Нас. Всех, кто с тобой работал и сейчас работает, естественно, — сказала она, продолжая следить за мной хищными глазами.

Я знал, что она сильна и обучена, справится со мной играючи, но я много тяжелее, выпрыгну в окно, закричу и позову на помощь!

— Нет! Я подписался не использовать ваши материалы напрямую! Не цитировать! Источники не упоминать! Вспомни! Ты лучше меня должна знать, что я подписал! — Хлынувший в кровь адреналин смыл остатки опьянения, в этот момент я мыслил на удивление четко и ясно.

Нет, прыжок в окно не поможет, единственный шанс спасти «Навуходоносора» — убедить ее!

Вика нахмурилась, сморщила носик, но самое главное — она думала, вспоминала.

— Кроме того, это так не работает! Вы накормили меня до отвала! Набили информацией! — продолжил я: сейчас главное не дать ей опомниться, давить и давить, пустить в ход свое умение болтать ерунду. — Мозгу писателя нельзя приказать! Это как половодье на реке! Никакими дамбами не удержишь! И все снесет, если пустить на самотек! Смоет к чертям!

Мне достался недоуменный, но уже более спокойный взгляд.

— Мне надо сбрасывать лишнее, то, что мне не нужно, образы, фразы, сюжетные ходы. — Я тараторил, буквально лупил очередями. — Если от балласта не избавиться, то он будет мешать! Сбивать! Отвлекать! Я дам вам эти проклятые мемуары, и всякий, кто прочитает их, тут же зарыдает от любви к президенту… но мне нужен «Навуходоносор», без него я не смогу! Ничего не смогу! Блин!

Я бухнулся на колени, прижимая ноут к груди, словно младенца, и начал бить поклоны, точно придворный из Вавилона, приглашенный в царский офис.

— Только не стирай его! Не стирай! — восклицал я, сопровождая каждый возглас тяжелым «хлоп» от удара лбом по ковру.

Я старался, и башка уже трещала.

— Ладно, стой. — Вика хмыкнула. — А то соседи снизу позавидуют, решат к нашим играм присоединиться… Ты впрямую действительно ничего не нарушил, такого запрета в ТЗ нет. Только…

— Ты прочитай хотя бы целиком то, что я написал! — перебил я. — Что ты успела?

— Немного, — признала она. — Сначала то, что было открыто, про огненные письмена. Затем пошла к началу, и там первую главу.

— То есть ты ничего не знаешь о тексте? Даже о черновике текста? А меня осудила? — Тут я ощутил под ногами твердую почву. — Давай я это допишу, потом ты прочтешь целиком! Хорошо?

Мгновение Вика смотрела на меня с сомнением, а затем кивнула.

Облегчение снизошло такой силы, что я прямо с колен едва не воспарил под потолок номера. Воистину, мы заключили союз со смертью и с преисподнею сделали договор, и когда всепоражающий бич будет сечь повинных, он не дойдет до нас, ибо правду сделали мы убежищем для себя, и пологом из нее прикрыли себя.

Глава 14

В бассейне мы произвели фурор, точнее, произвела его Вика, а я при сем милостиво присутствовать соизволил.

Когда она вошла в телесного цвета купальнике, температура в помещении скакнула градусов на десять. Надзиравший за плавунцами дядька-спасатель с рожей цвета красного вина крякнул, толстяк в синей шапочке вывернул шею, чтобы узреть сие явление, да так и врезался в бортик, а его жена злобно фыркнула и напустилась на мужа, аки львица на агнца.

Меня одолели гордость — ну как же, явился с такой девушкой, и все мне завидуют — и ревность — все пялятся на нее, сволочи, прямо раздевают взглядами, всем сейчас моргалы выколю! Но я тут же одернул себя — Вика мне не подружка, мы с ней просто «работаем вместе», как она однажды сказала.

И тут мне стало грустно.

Из раздевалки я вышел чуть позже нее, и обнаружил псицу кровавого режима под плакатом «Спасение утопающих на водах»: она скромно улыбалась, а вокруг, словно гриф над тушей мертвой коровы, кругами ходил некий мускулистый субъект с крашеными волосами, нес фигню, пучил глазенки и пытался скрыть тот факт, что он давно вышел в тираж. Неужели этот гад уже выяснил, что мы живем в разных номерах?

— Всего хорошего. — Вика взяла меня за руку. — Надеюсь больше вас не увидеть. Никогда.

Я раздул то, что у меня сходило за грудь, и выпятил нижнюю челюсть,