Молчание - Дженнифер МакМахон

– Думаю, она совсем спятила, – сказал Джеральд. Лиза впилась ногтями в кору дерева, за которым пряталась. Чем Эви занималась с этой парочкой?

– Она пытается выставить нас идиотами, – добавил Джеральд.

– А ты просто подумай, – мечтательно протянула Бекка. – Что, если она права?

– Когнитивная терапия для пациентов с агорафобией? – Франни помахала страницей, только что вышедшей из принтера. – Что за новость?

Обычно Фиби пользовалась рабочим компьютером и принтером для распечатки гороскопов или кроссвордов и головоломок, чтобы было чем занять голову во время перерыва на ланч. Эту привычку (слава богу, одну из немногих) она переняла у матери, которая всегда говорила, что кроссворды и головоломки поддерживают гибкость ума и что, по научным данным, те люди, которые решают их, реже страдают от болезни Альцгеймера в пожилом возрасте. Мать целыми днями сидела на диване с телевизором, настроенным на показ ток-шоу и мыльных опер, со стаканом виски в одной руке и карандашом в другой, она разгадывала книжки головоломок, которые брала со стендов у кассы магазина. Это была самая конструктивная деятельность, которой она когда-либо занималась.

Фиби не особенно любила читать, но любила хорошие загадки. Было что-то глубоко приятное в том, чтобы извлекать смысл из перепутанных буковок, превращая их в слова или предложения.

– Я вот что хочу сказать, – прошептала Франни, наклонившись так близко, что их плечи соприкасались. – По-моему, тебе сейчас следует изучать имена для младенцев или подбирать молочные смеси.

Она заговорщицки улыбнулась Фиби, и та ощутила моментальную боль – желание, чтобы мать была рядом, чтобы можно было поделиться с ней новостью о беременности и попросить совета. Но потом на нее обрушилась действительность, и Фиби поняла, что даже если ее мать еще жива, она станет последним человеком, к которому можно обратиться за материнской мудростью.

Мать приехала во Флориду на заднем сиденье «Харлея», принадлежавшего какому-то неудачнику, беременная на пятом месяце, накачанная амфетаминами, обожающая бильярд в придорожных харчевнях.

– Это было самое близкое подобие семьи, какое я имела, – с тоской говорила мать спустя долгие годы.

– Он был моим отцом? – спросила Фиби.

Мать рассмеялась.

– Кто, Эл? Нет!

– Тогда кто был моим отцом?

Мать прищурилась, словно пыталась разглядеть некий далекий предмет, невидимый для Фиби.

– Твой отец был бродягой, который бросил меня сразу же после того, как узнал, что я залетела. Он исчез без следа.

– Но ты должна была что-то знать о нем. Как его звали? Откуда он был?

Мать покачала головой.

– Имя не имеет значения. Ты не сможешь разыскать его. Он был из ниоткуда, Фиби. Он переезжал из одного города в другой, торгуя фруктами и табаком или разгружая трейлеры. Он ехал туда, где была работа или хорошая женщина, которая могла купить ему выпивку. Но он был красавцем, с этим не поспоришь. В старомодном киношном стиле. – Мать улыбнулась и тряхнула головой. – Потом я познакомилась с Элом. Бог закрывает одни двери и открывает другие. Эл и его друзья-байкеры приняли меня в свою компанию. Они звали меня Мамой Медведицей. Они сделали эту татуировку – сердечко у меня на груди. Это для тебя. Я хотела что-нибудь с твоим именем, но еще не знала, кто у меня родится, поэтому попросила их вытатуировать букву «С» – «Солнышко».

Фиби выросла, уверенная в том, что буква «С» на татуировке означала «Супермен».

– Ты не боялась заразиться гепатитом или ВИЧ? – спросила Фиби. – И вообще, ты носила шлем, когда ездила на мотоцикле?

Мать рассмеялась.

– Иногда, солнышко, нужно просто жить. И чувствовать ветер в своих волосах.

Фиби моргнула, глядя на Франни, и покачала головой.

– Эви, кузина Сэма, – сказала она и отложила блокнот, где делала записи. – Она остановилась у нас на недельку.

– И она страдает агорафобией?

Фиби кивнула.

– Без шуток? Она сидит на таблетках?

– Нет. Она пробовала таблетки, но говорит, что от этого только хуже. Таблетки дают ей лишь новый повод для беспокойства.

– Господи! А я ведь помню. Коренастая девочка с тяжелой астмой. С ней поступали жестоко. Просто ужасно, как дети иногда травят друг друга. – Франни передернула плечами. – Какая она сейчас?

Фиби немного подумала.

– Сдержанная и осторожная. С трудом идет на контакт, но, думаю, она неплохо относится ко мне. Меньше паникует, когда я рядом.

Тот факт, что Эви неправильно назвала имя Элиота, Фиби приписала ее тревожному расстройству. Женщина с настоящим расстройством психики оказалась в совсем незнакомой обстановке; не удивительно, что она допускает оговорки. С тех пор она несколько раз без ошибок называла имя Элиота.

Поскольку Сэм работал сверхурочно, а Фиби в летнее время уходила с работы пораньше, она проводила много времени наедине с Эви. Она купила Эви основные туалетные принадлежности, новые трусики и футболки из «Уолмарта» (еще один центр массового потребления, который Фиби обожала, а Сэм жестко не одобрял).

Когда они были вместе, говорила в основном Фиби. Эви слушала и слабо улыбалась, как будто находила все это немного забавным. Она полюбила животных, особенно питона, которого доставала из аквариума и ежедневно обертывала вокруг шеи. Она даже готовила крошечные салаты для крыс и ежика.

Когда Эви не возилась с животными, она читала и убирала в доме. По вечерам она готовила. Ей вроде бы нравилась еда, на которой выросла Фиби и которую перестала употреблять вместе с Сэмом. Фиби покупала сыр и макароны быстрого приготовления, белый хлеб и болонскую колбасу. Однажды вечером они ели сэндвичи с арахисовым маслом и сахарной ватой, хихикая, словно девочки. Сэм редко садился за стол вместе с ними: он либо слишком поздно возвращался домой, либо говорил, что уже поел и не голоден. Он почти не скрывал отвращения к новой еде.

Сэм брал коробки и вслух читал списки ингредиентов.

– Триполифосфат натрия, желтые красители номер пять и шесть, глутамат натрия. Господи, да вы имеете представление, что это за дрянь? Что она делает с вашим организмом? Вы знаете, что эти красители вызывают рак у лабораторных крыс?

– Хорошо, что мы не лабораторные крысы, – отвечала Фиби, с жадностью набрасываясь на свой ужин.

Фиби понимала, что не стоит беспокоиться, что Сэм всего лишь заботится о ее здоровье, но из-за всплеска гормонов при беременности ей было трудно сдерживать свои эмоции.

Когда Сэм выносил суровый вердикт их питанию, он направлялся в свой рабочий кабинет и садился за компьютер. Каждый вечер он проводил несколько часов в Интернете и ложился в постель в час или в два часа ночи. Фиби просыпалась, потревоженная его возней, и смотрела на часы, стоявшие на прикроватном столике вместе со стаканом воды, карандашами, блокнотами, мешочком с лошадиными зубами и книжками головоломок, которые она решала перед сном.