Всемирная история. Византийская империя - Сергей Борисович Сорочан

Крещении. Впрочем, из греческих Евхологиев известны рясофоры, монахи-послушники, которых облачали в монашескую одежду, рясу и без пострижения. Но уже не позже XII в. в Ромейском царстве пострижение в новоначальных иноков стало обязательным. Тем более это касалось принявших схиму совершенных, заслуженных монахов. Следует также учесть, что Таинство монашеского пострига могло совершаться и над мирянами накануне смерти, и желающих пойти на это хватало с избытком.

* * *

Последнее Святое Таинство совершалось уже после смерти и являлось чином погребальной службы, долженствующей помочь праведному ромею обрести жизнь вечную. Его уход из земной жизни воспринимался как уход к Господу и поэтому становился делом не только семьи, но и Церкви. Каждая суббота считалась днем поминания усопших, особенно вторая, третья и четвертая субботы Великого поста перед Святой Пасхой Господней, но об этом очень важном для ромеев Таинстве и связанных с ним обрядах у нас еще пойдет речь ниже.

* * *

Вместе с утверждением Церкви к концу IV в. формируются христианские псалмодии – молитвословия, чтения, псалмы первоначально в среде монахов-пустынников в Египте и Палестине. В 478 г. св. Савва Освященный (439–532 гг.) основал лавру своего имени в пустыне к юго-востоку от Иерусалима. Ее члены стали одними из первых исполнять в ночь с субботы на воскресенье всенощную псалмодию – агрипни. В византийских церквах псалмы пели с амвона церковнослужители – канторы, в хорах – анагоносты и певцы-псалты. Исполняли их и во время частных молений, для чего использовали только голос, без какого бы то ни было музыкального сопровождения. К примеру, при василевсе Ираклии (619–641 гг.) клир Великой церкви – храма св. Софии – включал 160 чтецов-анагностов, которые также вели хоровое пение, и 25 канторов, псалтов. Такое пение должно было соблюдаться стройно, без «безчинных воплей» и прочего насилования естества к крику, как было назидательно указано в правилах Пято-Шестого Трулльского собора 691/692 гг. Последовательность молитв и пения строго регламентировалась, причем и то, и другое одинаково было делом священным.

Уже к IX в. можно говорить об окончании формирования в Ромейском царстве своеобразного «религиозного театра», который «по кирпичику», по деталям складывался в течение предыдущих трех столетий. Священники заимствовали основные актерские приемы – жесты, мимику, манеру говорить. Сама Божественная литургия была построена на контрастном чередовании молитв, псалмодий, что создавало особенно сильное эмоциональное впечатление. Кроме того, варьировалась и сила голоса священнослужителей как «актеров» этого «театра». В Литургию допускались диалоги на евангельские темы, величаво-спокойные, красиво звучашие песнопения, мотивы и мелодии, речитативы с торжественными интонациями церковной музыки. Еще раз напомним, что в византийском храме безраздельно царствовал голос – либо солирующий вокал, либо соединенный с себе подобными в один или два хора. Хоры участвовали в Литургии то одновременно, то порознь, поочередно – антифонно (от греч. «звучащий в ответ»). В этом случае после каждой фразы псалма присутствующие повторяли припев-рефрен, например, звучащее будто лепет ребенка «Аллилуйя» – от иудейского «Хвала Господу», «Услышь нас, Господи» или «Помилуй меня, Господи». Верили, что такое пение было впервые введено в сирийской Антиохии св. Игнатием Богоносцем, которому было видение Ангелов, певших хвалу Богу именно таким образом. Но, кроме двух хоров певчих (левого и основного, правого), мог быть еще и хор «народа», то есть прихожан. Они не только пели, но и периодически двигались: в установленные моменты богослужения правый и левый хоры могли меняться местами. Песнопения исполнялись как хорами, так и профессиональными, обученными солистами-псалтами, наиболее голосистыми певчими, например регентом левого хора – лампадарием или руководителем правого, основного хора – протопсалтом («первым псаломщиком»).

Самое главное, любой византийский церковный хор всегда пел монофонно, даже если музыкально-певческую линию вели несколько певчих. В отличие от европейской музыки, в консервативной византийской традиции многоголосие почти не прижилось.

Иереи, одетые в церковные одежды, были руководителями этих торжеств, двигались плавно и величаво. Благоговейное, смиренное пение канторов, псалтов, протопсалтов, лампадариев и доместиков хоров, самих прихожан, горящие свечи, церковные наряды, благовония призваны были создать атмосферу театрального действа, святости, увлечь, заставить забыться, устремиться мыслями к Богу в надежде обрести Его благодать. Это чувствовали все присутствующие. Недаром уже постановлением упомянутого выше Карфагенского Поместного собора певчим запрещалось кланяться, подобно актерам, после исполнения песнопений.

* * *

Византийская Церковь запрещала зелья, но предлагала аскетизм и молитву, которые в чрезмерном количестве тоже могли приводить к почти бессознательному состоянию. Вместе с тем она действительно пыталась воспитывать в душах верующих те лучшие качества, к которым заповедал стремиться Христос. Спасение осуществлялось через богослужение, через Литургию, через Святые Таинства, к которым с XIII в. добавилось Таинство Покаяния, и поэтому Церковь как учреждение как бы обладала монополией спасения. Она же наставляла устами проповедников-священников на путь истины, на путь обожения и карала в меру возможности за всевозможные прегрешения.

Церковь не была уполномочена Христом принуждать физически, насилием: на это имело право только государство. Причем в его суды по светским делам могли обращаться и обращались и клирики, и лаики-миряне. Церковь же была негосударственным установлением, двуприродным богочеловеческим организмом. Поэтому главным инструментом воздействия на верующих являлось такое церковное наказание, как отлучение от Церкви – афорисмос, которое лишало грешника церковных благ, включая блага Таинства Святого Крещения, ходатайства святых, молитвы и добрых дел верующих. И без того разобщенный с Богом, такой грешник оказывался совсем отсечен от церковного организма, а значит, и от общества, предоставлен исключительно самому себе. Это стало ведущим из дисциплинарных правил Церкви, связанных с отлучением от Причастия.

Уже с III в. отлучение имело три уровня. Они представляли собой отлучение от Святых Таинств, но без лишения церковных молитв и общения с верными.

Первому уровню отлучения подвергались так называемые плачущие. Им дозволялось входить только во внешний притвор храма – экзонартекс, где они умоляли «верных», особенно служителей церкви, молиться за них.

Здесь же находились другие кающиеся, так называемые слушающие – отлученные второго уровня, положение которых не сильно отличалось от «неверных». Они могли присутствовать на первой части Литургии, слушании Священного Писания и поучений, но затем, по завершении этой части, должны были покидать церковь, не получив Причастия.

Отлучению третьего уровня подвергались так называемые припадающие или коленопреклоненные, которые оставались на Литургии в коленопреклоненной позе, за амвоном, в задней части храма. Разрешение от грехов такие кающиеся получали только в четверг и пятницу Страстной седмицы – предпасхальной недели путем возложения руки епископа и разрешительной молитвы, освобождавшей их.

С IV в. появились группы кающихся четвертого уровня отлучения – совместностоящие («купно стоящие»). Они имели право оставаться до конца Литургии, но без приношений и причащения. Впрочем, источники молчат о том, сохранились ли в это и в последующее время разряды кающихся. Ясно лишь, что воспитательная роль Церкви сохранялась.

Как уже сказано, великое отлучение, то есть