Зигмунд Фрейд - Давид Мессер

– Вам что, нужно особое приглашение?! – гневно обратился Зигмунд к двум оставшимся, странно притихшим мужчинам.

– Прошу извинить… – в два голоса заскулили они, виновато тряся головами.

Зигмунд с призрением оглядел каждого. Заметив, как трусливо уткнулись в землю их пьяные взгляды, он, удовлетворенный эффектом, зашагал обратно к Салли. Вновь предложив ей руку, он повел ее дальше по направлению к дому. Потрясенная его мужеством, она безмолвно шла рядом, держа Зигмунда под руку и гордо подняв голову, чувствуя себя настоящей королевой. Остановившись на полутемной улице, она с восхищением посмотрела ему в глаза и негромко, с грустью в голосе, произнесла:

– Вот мой дом…

Взглянув на невысокое здание, Зигмунд печально улыбнулся, с досадой понимая, что их встреча закончилась, и впереди ждет лишь расставание. Салли, едва касаясь, провела пальцами по его щеке, приблизила свое лицо к его лицу и нежно поцеловала в губы. Зигмунд стоял не шевелясь, робко глядя на ее таящий в тени лик. Она сделала неуверенный шаг к дому, но вдруг обернувшись к нему, слегка смутившись, спросила:

– Вы не зайдете ко мне?

Второй раз повторять не пришлось…

В темноте послышалось, как осторожно открылась входная дверь. Щелкнул настенный выключатель, и мягкий свет, забрезживший сквозь коридорный проем, под косым углом лег на край потолка и стену.

Дэвид вскочил с дивана, завязал пояс халата, подцепил ногами домашние тапочки и зашаркал из гостиной в коридор.

– Ну Зигмунд! – потирая глаза, заныл он. – Где вас носит? Три часа ночи! Я тут уже весь извелся, названивая вам! И почему телефон был отключен?.. Вы что, пьяны?! – прищурился Дэвид, увидев подозрительно довольное выражение лица старика.

– Моя душа, возможно, опьянена любовью, но мой рассудок трезв и ясен.

Счастливый Зигмунд заговорил «шекспировским» слогом и, скинув с ног ботинки, пошел к себе в гостинную.

– Все в порядке? – проводил его недоуменным взглядом Дэвид.

– Более чем! – раздалось в ответ из темноты.

Не решаясь начать разговор, оба понуро склонили головы над своими чашками, помешивая горячее какао. Дэвид разбалтывал шоколад усердно и нетерпеливо, то и дело поглядывая на старика, в надежде, что он все-таки выложит ему о своих ночных похождениях, но Зигмунд откровенничать не спешил, поэтому свой утренний напиток помешивал медленно и чинно.

– Скажите… – первым нарушил молчание Зигмунд, обратившись к Дэвиду.

– Да! – с готовностью отреагировал тот, резко прекратив штормить какао в чашке.

– Вчера вы читали новости по такому… аппарату…

– Компьютеру? – с досадой подсказал Дэвид, булькнув ложкой.

– Да… – неуверенно ответил Зигмунд и полюбопытствовал: – Я так понимаю, что там можно читать разные новости?

– Ааа… вы про Интернет… – совершенно расстроился Дэвид и, поставив чашку на стол, открыл валяющийся на кухне лаптоп.

– Вот смотрите! Это поисковая система в виртуальной сети, – продемонстрировал он старику принцип работы Интернета. – В ней можно найти любую информацию про что и кого угодно.

– Кого угодно? – изумился Зигмунд.

– Да! – кивнул Дэвид. – К примеру, о вас! – подтвердил он, быстро ввел в поисковую строку Google имя Фрейда и продемонстрировал множество ссылок и снимков, появившихся на экране.

– Потрясающе! – зачарованно прошептал Зигмунд, разглядывая сквозь стекляшки очков свое изображение на фотографиях.

– А можно еще кого-нибудь найти? – взволнованно посмотрел он на Дэвида.

– Конечно!.. Хм… – призадумался тот на миг. – Кстати! – будто осенило его, и он быстро напечатал следующее имя.

– Люсьен Фрейд! Ваш внук! – торжественно объявил Дэвид.

Зигмунд обомлел, а затем перевел взгляд на монитор и посмотрел на фотографию пожилого человека, внимательно разглядывая черты его лица и выражение глаз, пристально смотрящих вдаль.

– Он умер три года назад… Ему было восемьдесят восемь лет… – печально сказал Дэвид.

– Я любил этого мальчишку… Он был вторым ребенком моего младшего сына Эрнста… В тридцать третьем они перебрались из Германии в Лондон из-за нацистов… – тяжело вздохнул Зигмунд, не отрывая глаз от экрана. – Надеюсь, его жизнь тут сложилась благополучно… – тихо добавил он.

– Он был художником! – поспешил утешить его Дэвид. – Мне как-то попалась одна статья про него. Он специализировался на портретной живописи и обнаженной натуре и был одним из самых высокооплачиваемых современных художников! Между прочим, он писал портрет королевы Елизаветы второй! – с гордостью добавил Дэвид, желая порадовать старика. – Хотя его самой знаменитой картиной была «Спящая соцработница», которая была продана на аукционе Кристис в Нью-Йорке за небывалую сумму в 33,6 миллионов долларов! Это был абсолютный рекорд за полотно живого мастера на то время. Картину приобрел русский олигарх Роман Абрамович, теперь один из богатейших людей Великобритании. – Дэвид с нескрываемым пиететом в голосе прервал свою речь и для наглядности открыл галерею картин именитого внука не менее знаменитого деда.

Судя по тому, как сосредоточенно Зигмунд рассматривал изображенную на картине тучную женщину, заполнившую собой весь диван, этот шедевр произвел на него сильное впечатление. Возможно такое же, какое испытал в свое время олигарх родом из России.

– Если я не ошибаюсь, ваш внук был дважды женат и только официально являлся отцом четырнадцати детей, большинство из которых родились в результате различных внебрачных связей. Впрочем, сколько детей было на самом деле, кажется, не знал даже он сам.

Его многочисленные дети впервые встретились на его похоронах. Сводные братья и сестры были вынуждены познакомиться при таких вот печальных обстоятельствах. Некоторые из них вообще никогда не видели собственного отца живым. Вскоре после похорон вскрыли его завещание, от которого ахнула вся Великобритания, поскольку его наследие составляло 156 миллионов долларов. Ни один художник за всю историю Соединенного Королевства не оставлял после себя таких денег. Однако признанным и непризнанным детям радоваться не пришлось. Никому из них ничего не досталось от несказанно богатого родителя. При том, что все они были люди весьма скромного достатка. Кто-то биржевой маклер, кто-то программист, домохозяйка, бухгалтер, один не слишком преуспевающий дизайнер, одна не слишком известная писательница… Зато Люсьен щедро оплатил услуги своего ассистента, завещав тому роскошный дом в районе Холланд-парк и 4 миллиона долларов, как предположили, за позирование для последней, увы, незаконченной картины. Все же остальное он попросту передал своему юристу, попросив разобраться с его наследством «как-нибудь». Говорили, что деньги для него всегда являлись довольно абстрактным понятием, предметом далеко не первой необходимости. Даже, наблюдая по телевизору, как проходит продажа его картин с аукциона Кристис, он следил вовсе не за нулями, прибавлявшимися к начальной сумме, а за людьми, пожиравшими эти нули глазами. За их судорожными жестами, невольно сжимающимися кулаками, меняющимися выражениями лиц, – не упуская мелочей, поведал Дэвид старику некоторые факты о жизни и смерти его внука. Лицо деда излучало довольство. В этом рассказе он узнал свою родную кровь.