Сталинградская метель - Владимир Панин

Подавая пример, как нужно бить врага, Лавриненко с первого выстрела поразил паровоз, а потом принялся методично расстреливать вагоны с солдатами и платформы с орудиями.

Храбрость и стойкость всегда были визитной карточкой 4-го Вюртембергского полка, но, попав под убийственный огонь советских танков и десантников, он обратился в паническое бегство. С отчаянными криками: «Русиш панцер!» – они в страхе и отчаянии метались вдоль железнодорожного полотна, не в силах оказать достойного сопротивления.

Многие из тех, кто находился в эшелоне, смогли укрыться от пуль и снарядов отряда капитана Лавриненко за железнодорожной насыпью, а потом перебежками уйти в спасительный лес. Но много, очень много из них полегло под пулеметами советских танкистов, было раздавлено гусеницами их танков или погибло от разрывов снарядов.

Известие от том, что русские танки отрезали Гжатск от основных сил, породило панику среди находившихся в городе немцев. Вид разгромленных вюртембержцев и отсутствие точных сведений о численности противника подтолкнули полковника Шпильгагена к энергичным действиям. Он прекрасно понимал, что Лавриненко – это авангард советских войск, скорей всего небольшой, но полковник не стал зря испытывать судьбу. Никто не мог гарантировать, что через полчаса южнее Гжатска не появится другая группа советских танков, и тогда – ага.

Поэтому, собрав все, что у него было под рукой, Шпильгаген бросил против отряда Лавриненко сводную группу бронетранспортеров и самоходок, которые могли прекрасно противостоять всем русским танкам, включая грозный КВ.

Находясь в твердой уверенности, что, захватив контроль над Грязью, русские всеми силами будут пытаться удержать полустанок, майор Вернер смело вел свой отряд вперед по зимней дороге, но, не доходя до цели четырех километров, угодил в засаду.

Капитан Лавриненко, за плечами которого было два года войны, не собирался воевать с грозным врагом в лице германского вермахта по шаблонам. Разумно посчитав, что в ближайшее время немцы не смогут освободить железнодорожные пути от разбитых и сгоревших вагонов, Лавриненко покинул ставший ненужным полустанок.

Новым местом дислокации отряда он выбрал небольшую рощу, что находилась чуть в стороне от общего лесного массива, ближе к дороге. Выкрашенные в белый цвет танки хорошо сливались со снегом и были мало заметны с большого расстояния.

Разумно пропустив немецких мотоциклистов и выждав время, Лавриненко обрушил всю мощь своей поредевшей роты на борта вражеских машин, столь любезно ими подставленные.

Имея опыт танковых засад, Лавриненко без особых трудностей поразил головную и замыкающую машину противника. После чего принялся хладнокровно, как на учениях, добивать попавшую в смертельную ловушку фашистскую колонну.

Три бронетранспортёра, две машины пехоты и две самоходки, вспыхнувшие после прямых попаданий советских танкистов ярким огнем, в этот день навсегда были вычеркнуты из списков бронетехники Третьего рейха.

Единственной, чудом спасшейся машиной отряда майора Вернера была самоходка унтер-офицера Флибера. Она и донесла Шпильгагену о гибели отряда, точно указав месторасположение танковой засады противника.

Рука взбешенного полковника сама сорвала трубку походного телефона и потребовала у офицера воздушной поддержки нанести удар по подлым «русским свиньям», отрезавшим гарнизон Гжатска от основных сил.

Готовя отступление, генерал Модель разработал точнейший план действий, в число которых входило и воздушное прикрытие отходящих частей из-под Ржева. Правды ради стоит сказать, что летчики вылетели на заявку не столь стремительно и быстро, как того хотелось Шпильгагену, но они полетели и нанесли удар в указанное место.

Эскадрилья пикирующих «юнкерсов» под прикрытием четырех истребителей обрушилась на рощу, напротив которой догорали остатки машин отряда майора Вернера. Выполняя приказ командования, летчики не жалели бомб и пулеметных очередей, раз за разом проходя над густым строем деревьев, но все их усилия вновь пошли прахом.

Когда две роты солдат, брошенные Шпильгагеном на добивание отряда Лавриненко, приблизились к разбомбленной вдоль и поперек роще, они вновь попали под удар из засады советских танкистов и автоматчиков. Наученный горьким опытом предыдущих боев с противником, Лавриненко предугадал возможный налет немецкой авиации. Он вновь сменил место дислокации своего отряда, отведя его в глубину леса.

Несмотря на численное превосходство и наличие артиллерии в виде минометной батареи, немцы не смогли добиться успеха. Глубокие снега не позволяли им провести фланговый охват занявшего оборону противника, а лобовая атака под прикрытием минометов закончилась полным фиаско. Для брони советских танков разрывы немецких мин не представляли серьезной угрозы, тогда как автоматчики старшего лейтенанта Матюхова успели основательно окопаться. Совместными усилиями атака гитлеровцев была успешно отбита, но одержанная отрядом капитана Лавриненко победа по своей сути была пирровой победой, так как запасы боеприпасов и горючего у танкистов были на исходе.

Если бы немцы под покровом ночи повторили свою атаку, неизвестно, чем бы закончился так славно начавшийся рейд. Скорей всего, танкисты и автоматчики пали бы смертью храбрых, но положение в самый последний момент спасла рота капитана Павловского, прорвавшаяся к отряду Лавриненко и поставившая финальную точку в сражении за Гжатск.

Поделившись по-братски с танкистами капитана Лавриненко имевшимся горючим и боеприпасами, две танковые роты стремительным марш-броском достигли окраин Гжатска, тем самым сохранив его от тотального уничтожения. Напуганный внезапным появлением советских танкистов, полковник Шпильгаген поспешил оставить Гжатск, в панике скрывшись под покровом наступившей темноты.

Ограниченность боеприпасов и горючего вынудила Лавриненко остаться в освобожденном от неприятеля городе, хотя капитан всей душой рвался продолжить бой с ненавистным врагом. Доложив по радио командованию о невозможности продолжить преследование отступившего противника, Лавриненко попросил как можно скорее прислать ему машины с горючим и боеприпасами. Из ответного послания танкист с приятным для себя удивлением узнал о том, что за успешные действия в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками он представлен к званию Героя Советского Союза, а также ему присвоено очередное воинское звание – майор.

Причина, приведшая к столь неожиданному дождю из наград, упавшему на голову Лавриненко, называлась писателем Бубенчиковым. Снедаемый желанием первым поведать стране и столице о скором освобождении Гжатска, он дозвонился до редакции главной газеты страны, вызвав там сильный переполох. Шутка ли это, столько времени не могли взять Гжатск, и вдруг бои идут на ближайших подступах к городу.

Как это часто бывает, «сарафанное радио» быстро превратило известие о боях на подступах к Гжатску в ожесточенные уличные бои на его окраинах. Кончилось все тем, что ответственный редактор главной газеты страны позвонил своим знакомым в Генеральном штабе и попросил уточнить информацию о скором взятии Гжатска. Злые языки потом говорили, что благодаря Бубенчикову известие об освобождении Гжатска чуть было не попало в вечернюю сводку Информбюро. К грядущему празднику армии и флота подобные успехи были бы очень кстати.