Его ученица - Юлия Оайдер

в полудрему. Надолго ли, не знаю, но вскоре вскакиваю, ведь меня будит странный грохот откуда-то из коридоров особняка. Сжимаю в руке телефон и задерживаю дыхание. Боюсь дышать, прислушиваюсь к каждому звуку, в жилах стынет кровь от страха. Пытаюсь уловить хотя бы какой-то шорох, понять источник звука, но все уже затихло.

Однако, легче от этого не становится, ведь теперь я точно не усну. На кого я буду похожа утром? На зомби, наверное. Может и к лучшему, Вайс потеряет ко мне интерес и решит, что мой генофонд не подходит его наследнику.

В комнате темно и тихо, отчего я слышу лишь стук своего яростно бьющегося сердца. Страх, словно мелкие пауки, расползается по телу и сковывает мое сознание. Не знаю зачем, но я закутываюсь в одеяло и иду к прилегающей двери, связывающей наши с Ледником комнаты.

Сажусь, прислонившись спиной к двери и обхватив колени. Почему-то хочется быть ближе в нему, как будто чем меньше между нами расстояние, тем больше я в безопасности.

Утыкаюсь носом в колени и чувствую, как эмоции просятся наружу, как все тело дрожит и требует освободиться от этого нервного напряжения. Не проходит и пяти минут, как я уже начинаю хлюпать носом и тихо плакать.

Жалею себя, ведь больше некому.

— Ты не спишь? — испуганно вздрагиваю, когда из-за двери раздается голос Алексея.

— Нет, — хрипло отвечаю я. — Ты тоже… Почему?

— Не спится, — тяжело вздыхает он.

Молчим, а я словно чувствую тепло, исходящее от него. Вот прямо через чертову дверь, ощущаю жар его тела…

— Поговори со мной, пожалуйста, — почти умоляю я и вытираю слезы. — Я схожу с ума в этой тишине… Расскажи что-нибудь о себе или работе…

— Я не такая интересная личность, Золушка, как тебе кажется, — фыркает Ледник.

— Пожалуйста…

В ответ получаю лишь тяжелый вздох. Прокручиваю в голове то, что хотела бы спросить у Алексея, но как назло все умные мысли разбежались по углам. Зато остались глупые.

— И все же, почему ты называешь меня Золушкой? — спрашиваю я.

— Потому что ты похожа на принцессу. Вся такая милая, красивая, богатая, недоступная, — отвечает Ледник.

Непроизвольно улыбаюсь, потому как услышать от него то, что я красивая и милая — бесценно.

— Но Золушка не была богатой, — решаюсь развить тему я, чтобы отвлечься. — Она была простушкой, которой всего лишь очень сильно повезло с Крестной Феей. А еще повезло обронить туфельку в нужном месте и в нужные руки.

— Серьезно? Обсудим старую сказку? — усмехается он.

— Я просто хочу говорить хоть о чем-то, даже о сказках… О себе же ты говорить не хочешь, — вздыхаю я.

На долгую минуту вновь становится тихо. В какой-то момент я даже думаю, что Алексей ушел или уснул. С чего я взяла, что он будет нянчиться со мной всю ночь?

— Сказки, так сказки… — вдруг доносится из-за двери его тихий голос. — Жили были три друга, а точнее два парня и одна девушка. У нее когда-то была сестра близняшка, но она трагически утонула. Эта троица всегда была неразлучна, они помогали друг другу, учились, работали. Пока однажды один из этих парней не влюбился в их общую подругу. Любовь была сногсшибательной, сводящей с ума, но жизнь распорядилась так, что ему пришлось уехать на несколько лет, без возможности связи. Сердце разрывалось на части, не хотелось уезжать, но изменить что-либо было уже поздно. Тогда этот парень попросил своего друга помогать девушке. Защитить? Защищать. Попросит дать денег? Значит дать денег. Как всегда бывает, провожая на поезд, она рыдала, заливалась слезами, обещала ждать…

Задерживаю дыхание и прислушиваюсь к звукам за дверью — Алексей нервно постукивает по деревянному полотну пальцами.

— Не дождалась? — спрашиваю я, хотя, кажется, и так все понятно.

— Угадала. Когда вояка вернулся, спустя эти несколько лет, он первым делом поехал к ней. Прямо с поезда в цветочный и к ней домой, но оказывается она больше не с родителями живет. Они умерли за несколько месяцев до моего возвращения, — его голос становится громче, а интонация выдает досаду и боль, которую он хранил в себе все это время.

Как только в речи Ледника проскальзывает слово “моего” — все становится ясно. Он рассказывает о себе, ему хочется поделиться, но не акцентируя внимание на своей персоне. Молчу и боюсь что-то спросить, чтобы не спугнуть поток его душевных переживаний.

— Новые жильцы дали мне адрес, я приехал туда и увидел счастливое семейство. Мой кореш, она и двое детей, близняшки, блин! — слышу звон бьющегося стекла за дверью и вздрагиваю. — Меня предали… Два года, всего два года, Золушка! Тонна обещаний, слез и прочей х*еты! А знаешь, что обиднее всего, а? Девкам год с копейками от силы было! Она сразу к нему в койку прыгнула! Я ненавидел их всех, всех их ненавидел! Уехал снова, а дальше… Дальше у меня словно вырвали воспоминания. Их тупо нет, понимаешь?! Вырезали, как кусок киноленты на монтаже, а сейчас оказывается, что они умерли! — снова звон и, судя по звуку, кажется, что в ход пошла мебель. — И я не знаю, радоваться мне, что она получила по заслугам за свое предательство, или же убиться к черту, за то, что я ненавидел ее настолько, что желал смерти!

Пытаюсь поставить себя на место Алексея, но не получается. Я попросту не могу представить себе, каково это кого-то любить, а потом получить вот такой нож в спину. Но прекрасно могу поставить себя на место той девушки и ее поступок подлый и эгоистичный.

Я бы однозначно не предала. Я бы сдохла, но дождалась. Два года ничто.

— Ты тут? — стучит в дверь Ледник. — Не уснула? Я говорил, что я не такая интересная личность.

— Я здесь, просто задумалась, — отвечаю я. — Об умерших либо хорошо, либо ничего, так что… Нужно отпустить прошлое. Не цепляйся за него и не зацикливайся…

— Сказала девочка, которая пять лет искала незнакомого мужика, — смеется Ледник и я вместе с ним.

22

Я так и уснула возле смежной двери,