Проданная зверю - Анна Владимирова

Я с интересом уставилась на собеседника:

— Такое ощущение, что ты одобряешь то, что произошло у нас с Аароном.

Клауд сделал внушительную паузу, проигнорировав открывшиеся створки лифта:

— Я одобряю то, что делает Аарона счастливым. И сделаю все, чтобы никто этому счастью не помешал.

— Это похоже на счастье? — повела я глазами, обозначая ситуацию.

— Это — временные трудности, — вдруг улыбнулся он притягательно. Таких его эмоций я еще не видела, и оттого опешила.

Странно, но внутри не поднялась буря протеста, наоборот — зашелестело по нервам от неясной тоски. Захотелось… спрятаться. Как Аарон и предлагал. Я только шла по коридору в кабинет Шейна, а уже казалось — отпахала на нескольких съемках и одном показе.

Атмосфера в офисе Александра только поддерживала желание сбежать. Остро заточенный взгляд и хищная ухмылка — встретил меня во всеоружии, наслаждаясь каждым моим неуверенным шагом.

— Садись, — указал мое место и обратился к сопровождающему: — Мистер Найф, покиньте офис, прошу вас. — Мой телохранитель не двинулся с места. — Ты же знаешь, я ничего не сделаю.

— Тебе не надо трогать, чтобы гробить, — прогремело за спиной. И снова я удивлялась правам моего телохранителя.

— Она же не идиотка у вас — справится, — скалился «кот».

Клауд задержался позади на один шумный выдох, потом развернулся и вышел.

— Хорошо бы я с тобой поужинал… — вернул ко мне взгляд Александр.

— Ты уже не узнаешь, — невозмутимо вздернула бровь.

— А жаль, — он вдруг расплылся в усмешке, пошатнув и без того призрачную уверенность в себе.

— Правда? Говорят, все, что ни делается — к лучшему.

— Ну и как тебе? Лучше? — прищурился он, ставя локти на стол и подаваясь ближе.

— Неплохо, — пожала я плечами, вжимаясь в кресло.

— Не ври мне, — его улыбка угасла до мрачного блеска в глазах. — Я могу помочь.

— Прости? — прищурилась.

— Ты и Хауэр… так ведь не должно быть, да? — Перешел к хорошо спланированному наступлению. Видимо, все же считал меня идиоткой. — Попалась ему в больнице? — Он усмехнулся. — А я ведь даже не нашел, к чему придраться с вашим цирком в его офисе. Когда он не дал тебе бриллиант, который теперь по сути твой. Как и был изначально. Да, Теа?

— Не понимаю, о чем ты.

— Ты хочешь стать свободной?

Бил по больному. Я задышала чаще, сглатывая. Да, достаточно, чтобы дать ему понять все, но главное — давая себе время подумать. Этому мужчине доверять нельзя. Да и — пора признать — я не смогу. Не смогу смотреть в глаза Аарону и держать нож за спиной. А что бы Шейн ни предложил, это будет выглядеть именно так. Аарон же чувствует меня, видит насквозь, влияет на эмоции… А я никогда не ходила по головам, не продиралась в чужие постели, не стирала принципы. Да, так было тяжелее и дольше в разы, но я не потеряла себя. И сейчас не собиралась.

— Я свободна, Александр, — вздохнула глубже.

Удивила. Его глаза остекленели, веки дрогнули, кадык нервно дернулся.

— Кажется, я ошибся. Думал, ты другая, — неприязненно оскалился. — Деньги решили все.

Мой взгляд достаточно красноречиво угас.

— Я думала, вы проницательней, мистер Шейн, — улыбнуться стало невероятно легко под аккомпанемент его растерянности.

— Неужели? — вернул оскал. — Ты думала обо мне?

Пустые фразы из оперы дешевого флирта стремительно возвращали мне иллюзию владения ситуацией:

— Мне не нужны деньги Аарона, — проигнорировала его слова, — да мне, собственно, никто их и не предложил, я привыкла довольствоваться малым.

— Вряд ли твой куш в этой истории кто-то назвал бы малым.

— Ты не хуже меня знаешь, что в такой ситуации последнее, о чем я могу думать — это деньги.

Выражение его лица вдруг стало человеческим — мастер иллюзии!

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься, Теа. Наш мир не зря не впускает таких, как ты, просто так, без договора на покупку.

— И ты по доброте душевной хочешь мне помочь, — закатила глаза, усмехаясь.

— Нет, — откинулся он на спинку кресла. — Убит член моей семьи… и я хочу знать — его прирезали как собаку или как мужчину. Убрал он его как случайного свидетеля или в честном бою… за тебя. Если первое — я его уничтожу.

— Почему ты до сих пор не обратишься с обвинениями в полицию?

— У меня нет доказательств. Но твой приход сегодня удивил.

— Что удивительного? У меня уже нет работы?

— Есть, — усмехнулся он. — Но такого, как я, это бы не интересовало… — Его улыбка стала поистине дьявольской. — А значит, вас с Аароном связывает нечто большее, чем просто его импульсивная увлеченность хорошенькой девочкой с черным бриллиантом. Праймы не подвержены эмоциям, если эти эмоции не продиктованы зависимостью. А ты — его одержимость. — Он усмехнулся, соскользнув взглядом с моего лица: — Кроме того, у Хауэра это семейное…

* * *

Весь день прошел на нервах. Я все думала о словах Александра… Если праймы не подвержены эмоциям, какого черта творит Аарон, убеждая всех, что между нами чувства? Или Шейн мне врет? Но зачем?

Надо сказать, подкинутая им головоломка хорошо отвлекала от того, что происходило в «Тэйваль» после вчерашних новостей. На меня косились все — от охранника на входе до официанта в кафе. За спиной шептались, замирали и провожали с круглыми глазами. «Это же та самая…» — долетало до слуха каждый раз.

Вид главного зала, в котором будет проходить показ, на время выбил все дурные мысли из головы. Пусть оформление еще не закончено, но уже можно представить, насколько все будет впечатляюще. Металлические цветы на потолке поражали воображение, а роса на лепестках отсылала к главной трагедии года — смерти Дастина Дьюмана. Сюжеты на резных многогранных панелях менялись от игры теней: то вдруг оживали изящные женщины в длинных платьях, то они же превращались в птиц и цветы. Каждый элемент зала был произведением искусства, и с ним предстояло слиться, стать его гармоничной частью. Только всякое желание вскоре отбили напрочь.

Дюваль заточила свой взгляд еще больше обычного и метала в меня молнии при любой возможности. Ее не устраивало абсолютно все: свет на дорожке, музыкальное сопровождение, скорость моей проходки, эмоции… Только и было слышно ее «нет-нет-нет». Когда мне подали кофе и предложили сахар, я едва не сказала «нет» — так это слово въелось в мозг. Венцом дня стала мой последний проход. Дефилируя по подиуму, я неожиданно напоролась на взгляд Александра, нарисовавшегося у края дорожки, и, споткнувшись, полетела вниз.