Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон
Шрифт:
Интервал:
— Статистика все же обнадеживает… Таких часто ловят на улице… Когда они думают о чем-то совсем другом. О своих дальнейших планах. Или… — Ник заставил себя это добавить: — Или о путях отхода.
Фальконе с энтузиазмом покивал. Его обширная лысина за зиму утратила свой обычный загар. В этом году Лео будет пятьдесят, и он выглядел вполне на свой возраст.
— Совершенно верно. Но вот тебе другая статистика: хотя сегодня такое редко прочтешь в газетах, но на самом деле ребенок подвергается гораздо большей непосредственной опасности в собственной семье или среди друзей, нежели со стороны какого-нибудь чужака. Обычно детям нужно бояться не человека за углом. И даже не какого-то там любителя побродить по Интернету. А тех, кто рядом с ними.
Коста кивнул. Конечно, он знал. Но с самого начала сложилось мнение, что Браманте — образцовая семья среднего класса, крайне фотогеничная, и это в глазах многих означало, что трагедия делалась еще более ужасной.
— У нас ведь никогда не возникало подозрений, что Джорджио или его жена издевались над своим сыном, не так ли?
— Нет, не возникало, — пожав плечами, согласился Фальконе. — В семьях среднего класса такого обычно не бывает, верно ведь? По крайней мере чтобы это становилось известно.
— Если вам кажется, что мне следует этим заняться…
— Уже занимались. — Инспектор ткнул пальцем в папки, лежащие на столе, синие, какими в квестуре не пользуются.
— Перед тем как ты пришел, я связался со службой социальной помощи. Ничего, как и следовало ожидать. Но нам все равно нужно прошерстить факты более внимательно, чем прежде. Мы позволили себе отвлечься, уйти в сторону — это журналюги виноваты. То направление расследования, которому мы следовали, было нам навязано общественным мнением. Офицер полиции должен идти своим путем. Вместо правосудия погнались за местью, а это гнусная практика, которая не щадит никого — ни виноватого, ни правого. И самое любопытное здесь вот что. У меня сложилось впечатление, что Джорджио Браманте был отнюдь не против такого развития событий. Он уже знал, что будет делать, еще до того, как мы направили дело в суд.
И Лео рассеянно осмотрел полную полицейских комнату. Некоторые из них пересмеивались с Перони и Терезой, но большинство сидели, вперившись в компьютеры.
— Ну и вот, прошло почти пятнадцать лет, и теперь мы надеемся, что на сей раз нам удастся получить какие-то ответы от машины. От компьютера. Прогресс… Ну, что ты думаешь, Ник? Как нам раскрыть это дело?
У Косты уже сложилось готовое мнение по этому поводу.
— Браманте не обычный убийца. Он, видимо, и не рассчитывает, что ему в конечном итоге удастся от нас уйти. Может, полагает вновь стать героем. Дескать, его будут считать отцом, с которым обошлись несправедливо, а он вернулся, чтобы осуществить правосудие в отношении тех мерзавцев, что в предыдущий раз ушли от суда.
Фальконе кивнул:
— А также в отношении офицера полиции, которого считает виновным. Об этом ни в коем случае не следует забывать.
— Возможно, — ответил Коста.
— Возможно?! — переспросил Фальконе.
— Вы ж сами так сказали. Не думаю, что это было направлено непосредственно против вас. Или Тони Ла Марки. Или Дино Абати, или как его там теперь величают. Это связано не лично с каждым из вас. Прежде всего связано с самим Джорджио Браманте и с тем, что произошло с его мальчиком. Если бы мы только сумели понять ход его мыслей…
Лео вновь засмеялся и свободно откинулся на спинку своего огромного черного кресла, заложив руки за голову.
— А знаешь, ты недаром практиковался под моим руководством. И где теперь тот юный невинный офицер полиции, которого я чуть не выгнал пару лет назад?
— Понятия не имею, — тут же отреагировал Коста. — Наверное, свалил туда же, куда отправился этот циничный старый урод, инспектор полиции, который сидел в этом кабинете до вас, инспектор.
— Поосторожнее на поворотах, агент. Мне еще пять лет служить. Не больше. Может, даже значительно меньше. И хотелось бы думать, что, когда я отсюда уберусь, мое кресло займешь ты.
Ник почувствовал, что краснеет. О повышении по службе он стал бы думать в последнюю очередь. И в последнюю же очередь об этом стал бы думать офицер вроде Фальконе, на которого в последние годы свалилось столько неприятностей. Да и нынешнее его положение вряд ли располагало к подобным предложениям.
— Как я понял, комиссар Мессина уже напоминал тебе, что экзамены на получение должности начальника отдела будут нынешним летом. Значит, пора садиться за книги. Таким образом, к свадьбе получишь прибавку к жалованью. Неплохая вещь…
— Инспектор!..
Коста был очень благодарен Перони и Терезе, что они подошли в этот самый момент. Джанни держал в одной руке нечто, более всего напоминавшее остатки гигантского сандвича с сыром и помидорами, а в другой — сумку с напитками в банках.
— Питание на все время наших бдений. Мы с Терезой проверили, куда нас поселили. Номер люкс «ГУЛАГ» достался нам. А вы можете занять все крыло «Абу-Грейб».[28]Также снабдили все номера мылом и свежими полотенцами, поскольку то, что там было…
Перони замолчал, подыскивая нужные слова, но Тереза сразу подхватила:
— Скажем, так, джентльмены. Я бы и пальцем к ним не прикоснулась. Даже в перчатках.
— У-у-х! — Здоровяка даже передернуло. — И почему мы не можем уходить домой, понять не могу…
— Джанни! — вскричала судмедэксперт. — По городу шатается человек, вымывший кому-то сердце из груди с помощью струи высокого давления! Всего лишь вчера вечером! И у него есть наши фотографии!
— И мы присоединились к этой бодяге, чтобы заработать популярность? — спросил Перони.
Лео недовольно крякнул.
— Если комиссар Мессина говорит, что мы на казарменном положении и с ненормированным рабочим днем, стало быть, так оно и будет. И хватит болтаться без дела!
Агент поднял плечи в знак смирения.
— Я вполне серьезно, Джанни, — жестко добавил Фальконе. — Он сделал эти фото с какой-то определенной целью.
— Да знаю я, знаю. Ну, что-нибудь новенькое есть?
Инспектор и Коста не ответили.
— Ох, — вздохнула Тереза. — Но мы ведь ненадолго тут застряли? Я так и не поняла, почему мне нельзя было уехать в Орвьето с прочими дамами.
Лео поднял длинный указательный палец жестом человека, который вдруг вспомнил нечто такое, о чем никогда не должен забывать. Лупо отреагировала мгновенно:
— Орвьето… — Она как-то снисходительно улыбнулась. — Ему же надо подружке позвонить! Джанни, как это мило! Я что-то не припомню, чтобы Лео раньше бывал таким милым. По правде говоря, вообще не припоминаю, чтобы он когда-нибудь был милым. А все очень просто: по городу бродит безумец с нашими фотографиями и с пунктиком — ему нравится вымывать людям сердце струей воды под давлением. Мир стал на редкость приятным местом, вам не кажется?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!