Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

— Я все равно не могу это понять. Неужто люди стали бы так нервно реагировать на то, что случилось почти две тысячи лет назад?

— Видишь ли, то, что мы теперь называем «бывшей Югославией», находится всего в часе лета от Италии. Тогда Адриатику переплывали сотни судов, битком набитых беженцами, которые в итоге высаживались на наши берега. И эти события напрямую касались нас, это вовсе не какие-то картинки из дальних стран, не имеющие к нам отношения. Неужели не понятно?

Эмили подумала.

— И еще одно, — продолжал Ник. — В Большом цирке тогда устроили «лагерь мира». Три, а то и четыре тысячи протестующих со всей Европы. Самые разные люди — хиппи, леваки да и просто обычные зеваки. И еще куча беженцев, которым некуда было идти.

— И что ты хочешь сказать? Что ребенка похитил кто-то из них?

— Я просто рассматриваю различные возможности. Представь себе, что Алессио выбрался из катакомб. Некоторые выходы на поверхность находятся совсем рядом с этим лагерем. Представь, что мальчик появился там, среди этих палаток, чем-то напуганный, обезумевший. Домой он идти не хочет. Он и сам не знает, чего хочет.

Да, это вполне реальная возможность, даже вероятность. Он уже был в этом уверен.

— Ник, они вызвали бы полицию. Так всегда делают, когда обнаруживается потерявшийся ребенок. Да и что могло его так напугать, что он не хотел возвращаться к собственным родителям?

— Не знаю. Знаю только, что не следует думать, будто люди в этом лагере в тех обстоятельствах сразу обратились бы к нам. Некоторые — может быть. А другие вообще не пожелали бы общаться с полицией ни по какому вопросу. Мы же для них тогда были сущие фашисты, помнишь? Может быть, у них и с прессой в тот момент контактов не было. И они не знали, что этот мальчик числится в розыске и его ищут сотни людей.

Молчание в трубке подсказало, что Эмили не убеждена.

— Если я прав, Алессио Браманте может сейчас находиться где угодно. Живет себе под другой фамилией, — продолжал Коста развивать свою мысль.

— Ему сейчас было бы двадцать два или около того, — возразила Дикон. — Неужели ты полагаешь, что ребенок забыл, кто он такой? Думаешь, Браманте-младший сидел бы все эти годы, не подавая о себе вестей и зная, что отец в тюрьме?

— Его отец сидел бы в тюрьме независимо от того, объявился бы живой Алессио или нет. Это твой инстинкт говорит, не разум. Если просмотришь дела о похищении детей, сразу обнаружишь — нередко случалось так, что ребенок такого возраста врастал в новую, приемную семью. Дети всегда стараются адаптироваться к возникшим обстоятельствам. Возьми для примера собственную страну. Дети белых, которых в девятнадцатом веке похищали коренные американцы, индейцы, становились индейцами. И совсем не желали возвращаться в общество белых. И даже восставали, если кто-то пытался их к этому принудить. Они ведь вовсе не считали, что условия, в которых живут, примитивны и убоги. Так всегда и бывает. И если Алессио увезли куда-то далеко… Из Рима… Вообще из Италии…

Молчание в трубке свидетельствовало о том, что Эмили по-прежнему не слишком верит в подобную возможность.

— Ты всегда во всем ищешь светлую сторону, не так ли? — спросила наконец она.

— Ну ты же сама все время твердишь, что это очень странно, что тело так и не было обнаружено.

— Это и впрямь странно. И мне, конечно, хотелось бы верить, что Алессио Браманте жив и здоров. Просто мне кажется, что подобное невозможно. Извини.

— Ну хорошо. Теперь твоя очередь тыкать пальцем в небо.

И услышал в ответ, как Эмили резко, порывисто вздохнула. Это ему очень понравилось. Она всегда предсказуемо реагировала на подобные вызовы.

— Ну как тебе, к примеру, такая версия… Джорджио Браманте в своем раскопе сделал открытие мирового значения. Да, в тот момент никто не дал бы ему ни гроша, чтобы выжать из этого события максимальную пользу. Никто не позволил бы ему даже рассказать миру о том что там лежит под землей. Представляешь, что должен был чувствовать этот высокомерный урод?

— Так, давай дальше.

— Что, если он намеренно оставил Алессио в этих катакомбах? Чтобы мальчик потом выбрался наверх, бегал по улицам и орал во всю глотку? Тут же прибыла бы Служба спасения. И средства массовой информации. И большой-большой секрет тут же вылез бы наружу, и никто уже ничего с этим не смог бы сделать.

Идея выглядела весьма привлекательно, такое никому даже в голову не приходило, когда прошедшим вечером вертели дело и так и сяк.

— Ты действительно считаешь, что отец мог пожертвовать собственным сыном, лишь бы ублажить профессиональную гордость?

— Нет. Да и при чем тут профессия? Из того, что я узнала про Джорджио Браманте, это было чисто личное. Дело всей его жизни. Но Алессио все равно остался бы жив. В конечном итоге.

— Не уверен…

— Ник! Я знаю, как ты относишься к семье. Да и сама я тоже. И в данных обстоятельствах это к лучшему. Но в деле имеются неопровержимые истины, с которыми приходится мириться. Нам прекрасно известно, чего можно ждать от средств массовой информации. Когда происходят такие события, симпатии и сочувствие публики сразу же обращаются на родителей, равно как и на пропавших детей. Так всегда бывает. Родители без конца мелькают на телеэкранах. Если им везет, если ребенка находят, неудобных вопросов уже никто не задает. Никто не спрашивает, как и почему это чадо, черт бы его побрал, вообще оказалось в таком положении. Все радуются, что дело окончилось благополучно, больше не мучаются сомнениями да еще и рассчитывают, что кто-то явится к родителям и тихонько посоветует им никогда больше не вляпываться в такое дерьмо.

С этим трудно было спорить.

— Обдумай все это еще раз, — продолжала Дикон. — Следуй логике. Выискивай любые нестыковки. Пожалуйста.

— Нет там никаких нестыковок. Просто дело слишком запутанное, заумное, моей логики тут не хватает.

— Да неужели? — Коста сразу узнал эти нотки. Тон Эмили требовал повышенного внимания. — Ну сам посуди. В катакомбы забрались шестеро идиотов-студентов. Пытались дьявола вызвать или еще что-то в том же роде. Хотели они этого или нет, но у них что-то случилось, нечто очень странное и непонятное. Это ты уже и сам понял. Да и Лео тоже. Он не стал бы просить меня изучать все «висяки», если бы не понял, что попал в отчаянное положение, так ведь?

Да уж, точно не стал бы. Это Ник знал наверняка. Старина Лео вообще ни за что не вынес бы из квестуры даже листка бумаги. Но старина Лео нынче тоже здорово переменился.

— А потом Джорджио Браманте забил одного из этих идиотов до смерти, — почти равнодушно заметил Коста. — За каким чертом, спрашивается?

— Да из-за своего сына! Ты на его месте разве не сделал бы то же самое?

— Я чувствовал бы себя точно так же. Но это не значит, что сделал бы то, что сделал он.

Последовала долгая пауза.