Седьмое таинство - Дэвид Хьюсон

И это казалось странным уже само по себе. По мнению самого Алессио, прошло уже минут тридцать, как отец оставил его в одиночестве в этом большом зале, своего рода вестибюле при входе в катакомбы. И чем Джорджио занимается все это время? И зачем ему вообще понадобилось тащить сюда Алессио?

Но у диггера не было ни времени, ни сил, чтобы думать над этими вопросами. Ему было не очень хорошо. Голова болела; в том месте, куда Торкья ударил камнем, толчками била боль. Перед глазами все время вспыхивали яркие разноцветные круги. Теперь все семеро бежали в глубь какой-то адской бездны, освещая путь слабыми фонарями, надеясь, что где-то впереди, в неизведанной путанице подземных коридоров отыщется какой-нибудь другой выход наверх, в светлый мир. Это поможет им всем — может, даже и Алессио — избежать неотвратимого гнева Джорджио Браманте.

Исследователи миновали еще один слепой поворот; едва не падая, побежали, спотыкаясь на крутом спуске. И вдруг перед ними возникла каменная стена. Абати внимательно осмотрелся вокруг и почувствовал, как душа уходит в пятки. В районе митрейона они находились на относительно прилично освоенной человеком территории. Тоннели и небольшие помещения там были вырублены в туфе достаточно аккуратно — видимо, с определенной целью. Здесь же беглецы попали в зону первоначальных разработок, расположенную так глубоко, что ему не хотелось даже думать об этом. Грубо отесанные стены, обломки камней на полу, узкие, все время извивающиеся тоннели, такие низкие, что в них едва удается выпрямиться… все здесь говорило о небрежности древних проходчиков. Да, это не подземный храм тайного культа, где все сделано аккуратно с целью обеспечить полную закрытость от посторонних. Они явно оказались где-то на периферии древних разработок, в проходах, которые в античные времена пробили в самое сердце Авентино. Никто теперь не мог сказать, что находится по соседству, все было неясно, непонятно, так же непонятно, как римским рабам, что надрывались здесь две тысячи лет назад, не представляя, что ждет их впереди: то ли новый коридор будет держаться, то ли погребет под смертельной лавиной камней. Или вдруг откроется естественный водный резервуар — вода кругом, и это означало, что холм внутри никогда не был монолитен, — и тогда ловушка захлопнется и все потонут.

Мальчик споткнулся и упал. И по коридору разнесся его вскрик фальцетом — детский голосок, невнятный крик, который полетел вдаль, то замирая и пропадая, то вдруг обнаруживаясь громким эхом. У Абати возникла надежда, что он вырвется где-нибудь в открытый мир и поведает людям о необходимости заглянуть за ржавые железные ворота возле Апельсинового садика и попытаться выяснить, что там происходит.

— Да ничего ты себе не повредил, — рявкнул Торкья ребенку, рывком поднимая мальчика на ноги и нащупывая упавший фонарь.

Алессио Браманте поднял голову и выругался. Подобных слов от детей такого возраста Абати не слышал никогда в жизни. Да, Джорджио Браманте явно необычный папаша.

У Торкьи расширились глаза:

— Это же игра! Игра, ты, несчастный избалованный маленький ублюдок!

Мальчик стоял неподвижно и молчал, глядя на студентов отца круглыми умными глазами. Взгляд его словно говорил: «Я знаю вас всех, я вас запомню, и вы за это заплатите».

— Лудо, — тихо произнес Абати самым спокойным тоном, на какой был способен. — Это не самая удачная мысль. Мы не знаем, куда забрались. Не знаем, насколько безопасно в этих пещерах. Я в этих делах разбираюсь лучше тебя, лучше знаю и понимаю эти катакомбы, но сейчас не чувствую себя в безопасности, да еще без нужного снаряжения.

Остальные с надеждой уставились на Дино. Ждали. Не то чтобы он мог что-то сейчас предпринять — сверкающие круги перед глазами, грохот в голове донимали его все сильнее.

Слева обнаружился проход. В спешке его просто не заметили и едва не прошли мимо. Еще одна черная дыра, в которую нужно нырнуть. Еще одна тщетная надежда на возможное открытие.

— Нет, — просто отрезал Торкья.

— Джорджио все равно узнает, что мы были здесь! Пожалуйста! — возразил Виньола.

Его круглое лицо было все в поту. И выглядел Сандро совсем плохо.

Какое-то время все молчали, затем Абати отчеканил:

— Давайте-ка возвращаться. Надо просто идти назад. Если встретим Джорджио, то по крайней мере вернем ему потерявшегося сынка. Не будем ухудшать собственное положение.

И Торкья вновь бросился на диггера, схватил за горло, вперился взглядом тому в лицо, чуть не касаясь носом. Лудо был страшен, как страшен может быть безумец, потому что ему сделалось безразлично, что станет с ним самим или с кем угодно еще. Абати сразу вспомнил, как ему досталось камнем по голове. Тот удар мог оказаться смертельным. И одно это воспоминание чуть не лишило его сознания.

— Я привел вас сюда, засранцы неблагодарные, — прошипел инициатор похода. — И я вас отсюда выведу. Вот я какой!

— Какой? — спросил Абати, отодвигаясь и отчетливо и с облегчением понимая, что ему самому теперь наплевать, что станется с Лудо Торкьей и остальными, включая его самого. Все это зашло слишком далеко, чтобы еще об этом думать. — Так кто ты? Патер? Настолько свихнулся, что веришь во всю эту чушь? Думаешь, достаточно лишь набрать семь человек, затащить их сюда, прирезать идиотскую птицу, и все сразу как-то образуется?

— Ты же сам на это согласился!

— Я согласился участвовать с одной только целью: чтобы с вами, идиотами, ничего тут не случилось, — спокойно возразил Абати. — А теперь мне хочется снова видеть дневной свет.

Виньола тронул его за рукав:

— Только не бросай нас здесь, Дино.

— Не бросай нас здесь, не бросай нас здесь!.. — передразнил Торкья. Он совершенно вышел из себя, наскочил на сокурсников, брызгая слюной. — Конечно, он нас не бросит. Правда, Дино? Солдат никогда не должен покидать свой батальон. Нельзя же так подводить боевых товарищей!

Абати покачал головой.

— Ты спятил, — пробормотал он. — Мы попали в беду, Лудо. Это тебе не спортплощадка и не приключение в парке. Мы уже огребли неприятностей выше крыши.

— Вздор! Даже если Джорджио догадается, что здесь кто-то был, откуда он узнает, что это были мы? Ну откуда?

Неубедительность его аргументов была ясна всем. Дино даже не стал высказываться вслух, потому что знал — это лишь ухудшит положение.

И тут возник Виньола, и диггер пожалел, что не успел схватить его за шкирку и не заткнул не в меру трепливую пасть.

— Даже если профессор не догадается, парнишка все ему расскажет. Тебе так не кажется, Лудо?

Коста успел тщательно просмотреть все рапорты о том, что происходило в Риме в ту неделю, когда пропал Алессио Браманте. По всему выходил не совсем обычный период.

— Все случилось, когда НАТО в очередной раз попала в жуткую кровавую кашу в Сербии, помнишь? Это была одна из причин, из-за которой власти велели Браманте помалкивать в тряпочку. Тогда в СМИ хватало материалов обо всяких этнических чистках, с которыми и без того никак не могли разобраться, чтобы позволять телевидению снимать следы гнусных деяний христиан далекого прошлого.