Бронте - Ирина Георгиевна Ярич

иначе уже не могла, красиво причесалась, как всегда тщательно и просто одетая вышла в гостиную. Несмотря на свою твёрдость, она выглядела ещё хуже, прерывистое дыхание затрудняло её движения, говорить могла только шёпотом, а глаза приобрели какой-то странный, будто стеклянный вид. Отец и сёстры в отчаянии, неужели конец близок, но нет, не может быть. Её просили лечь на диван, но она упрямо отказалась, и старалась обслуживать себя сама.

Врач из Лондона прислал лекарства и туманный совет, которым трудно было воспользоваться. Шарлотта снова настойчиво предлагала Эмили лекарство, но та опять категорически отказалась принимать. Шарлотта чуть не расплакалась, но переубедить её не могла. Тихо сидела Энн за рукоделием, Эмили тоже шила, а Шарлотта писала письма. Эмили иногда бросала взгляд в окно, где под снегом лежала вересковая пустошь.

Сгустилась ночь вокруг меня

И снег слепит глаза.

А я проклятьем скована

И мне идти нельзя.

Деревьев ветви корчатся

Огромные в снегу.

Хоть вьюга скоро кончится,

Идти я не смогу.

На небе тучи чёрные,

Под небом белый снег.

А я — судьбе покорная,

И мне дороги нет.

Она терпела из последних сил, но они иссякли. После того, как пробило полдень, Эмили чуть слышно произнесла, обращаясь к Шарлотте:

— Если вы пошлёте за доктором, то я теперь согласна его принять.

Сёстры помогли ей лечь на диван и немедля выполнили просьбу больной.

Врач пришёл, но было уже поздно. Часа через два Эмили стала задыхаться, она в страхе водила глазами, скользя по лицам своих родных, но они не могли облегчить её предсмертных мук. Она словно сопротивлялась, напрягалась, но, в конце концов, будто решилась и хрипло выдохнула… Родные рыдали, она их покинула так скоро, а они надеялись, что Эмили будет с ними ещё долго.

Двадцать второго декабря 1848 года Эмили Бронте похоронили, она прожила тридцать лет и пять месяцев и теперь лежит под церковной плитой и ей теперь не страшны ни всепроникающий холод, ни пронизывающий ветер. За гробом печально следовали её отец и сёстры. Из семьи, где было восемь человек, их осталось трое. Горестную процессию замыкал Хранитель, преданный бульдог Эмили. Он смирно сидел на похоронах и в церкви по время панихиды. Когда же вернулись домой, то он улёгся у двери комнаты Эмили и стал тихо и жалобно скулить. Так, отказываясь от еды, он пролежал многие дни.

Шарлотта не может забыть последний день Эмили. Наблюдать, как она умирает, и при этом сознавать своё бессилие было ужасно. Родные уповали, что на всё воля Божья. И то, что Эмили ушла от них — это тоже желание Бога и место, где она теперь пребывает лучше, чем наш греховный мир. Её душа обрела покой …, и всё же жалко, что Эмили с ними уже нет.

Смерть Эмили поразила Энн, она снова почувствовала себя хуже. Скорбь и тоска увеличила слабость и кашель. В часы недуга она много размышляла и у неё родилась поэма «Трое вожатых», где поэт поочерёдно обращается к трём духам: Земли, Гордости и Веры. Уж не об Эмили ли она думала, когда писала о духе Гордости.

Дух Гордости, ты блеском глаз,

Как молнией, пронзаешь нощь.

В тебе — неистовый экстаз,

Почти божественная мощь.

Но отведи манящий взгляд,

Я вижу ложь и гибель в нём.

Твои глаза обман таят.

Я не пойду твоим путём!

.

(Дух Гордости отвечает)

Ничтожный червь! Так льни ж к земле!

Не сбросишь ты её оков,

Чтоб с бурей биться в чёрной мгле

Среди неистовства громов.

Тебе ль постигнуть ураган

И радости, что скрыты в нём?

Восторг неизъяснимый дан

Тем, кто идёт моим путём!

(Говорит поэт)

Поклонников твоих я знал,

Следил, как в роковые дни

К вершинам ты их увлекал,

Как смело шли с тобой они.

Их снизу в небе видел я,

В очах у них огонь твой зрел,

В них сила чудилась твоя,

Победным мнился их удел.

Их упоенье я постиг:

Превыше прочих смертных стать,

Вкушая радость каждый миг,

Твоё блаженство познавать.

От всех людских забот вдали

Природы пить нектар живой,

Внизу просторы зреть земли,

Красу небес над головой.

Но гибель сторожила их,

И видел я в кровавый час

Всё тот же блеск в глазах твоих,

Ты сильной их рукой не спас.

.

Как им спасенье обрести

И в буре злой не умереть?

Кто им поможет путь найти,

Что ты их научил презреть?

Ещё в конце лета, после окончания «Джейн Эйр», Шарлотта приступила к созданию нового романа, который назвала «Шерли» по имени одной из двух главных его героинь. Во время учёбы в пансионе мисс Вулер Шарлотта много раз слышала о бунтах луддитов, которые там бушевали в 1812–1814 годах. Шарлотте захотелось написать роман, где бы отразилась реальная жизнь. Она стала собирать материал, кроме того, она читала все рецензии, которые касались «Джейн Эйр» в том числе и те, где автора критиковали беспощадно, выискивая в них полезные для себя советы. Шарлотта не написала и половины своего труда, как пришлось прервать работу, — умер Брануэлл, затем заболели сёстры, особенно пагубно простуда отразилась на Эмили. Потом и она покинула свою многострадальную семью. Теперь непрекращающийся кашель и слабость у Энн внушают опасения её родным.

В январскую стужу Энн редко выходит из дома. Её бледность и болезненный вид бросается в глаза всем. Её самочувствие изменчиво, как погода, но чаще всего ей лучше по утрам, а вот днём и вечером обычно её лихорадит, по ночам же усиливается кашель. Да и у самой Шарлотты время от времени повторяются боли то в груди, то между плечами, не проходит хрипота. Она настойчиво лечится чаем с отрубями и пластырем. А Энн регулярно принимает противный и вонючий рыбий жир и карбонат железа. Патрик Бронте страдает за больных детей и скорбит о тех, кто его покинул, он тоже слаб, и находиться в полупростуженном состоянии.

Сёстры, не смотря на свои недуги, продолжают своё литературное творчество в те часы, когда самочувствие сносно. Шарлотта