Смерть Банни Манро - Ник Кейв

Он подходит к кафе, хватает ртом воздух и не знает, куда девать картошку. Почувствовав присутствие мальчика, мама оборачивается. — Привет, — говорит она ласковым знакомым голосом.

Банни-младший видит, что черты ее лица немного изменились. — Что случилось, малыш? — спрашивает она и затягивается сигаретой.

И в том, как она это говорит, есть что-то такое, что Банни-младший делает шаг вперед, обхватывает маму за талию и прижимает голову к ее животу. В этот момент он испытывает безграничную грустную любовь к маме и в то же время задается вопросом о том, почему теперь она совсем не такая мягкая, какой он ее помнит. Ее живот словно набит камнями, а, когда мальчик касается ее груди, та оказывается какой-то маленькой и жесткой. — Что ты делаешь?

Мальчик слышит в мамином голосе какие-то незнакомые нотки — неузнаваемую и чужую дрожь не то волнения, не то смущения, он точно не знает, чего именно, и от этого ему хочется ее отпустить, но он не знает, как это сделать, и прижимается к ней еще крепче. Женщина — кем бы она ни была — изгибается и пытается расцепить его объятья, руки мальчика пронзают острые ножевые удары боли, и женщина наконец-то от него освобождается. — Перестань, — говорит она. — Где твоя мама?

Банни-младший поднимает голову, смотрит на женщину и видит, что нос у нее маленький и крючковатый, волосы совсем даже и не светлые, а какого-то мышиного цвета, и платье на самом деле розовое и к тому же пахнет сигаретами и лежалыми кокосами.

Женщина протягивает руку, чтобы погладить мальчика по голове, но он отскакивает назад, и тогда она нечаянно задевает пакетик с картошкой, тот вылетает у Банни-младшего из рук и рассыпается по полу кафе. — О господи, прости, пожалуйста! — говорит она.

Но мальчик вертится на месте, вертится-крутится и бежит отсюда что есть сил — бежит, чтобы спасти свою гребаную жизнь.

— Восстанавливающий крем для рук обладает прямо-таки чудодейственной укрепляющей силой. Причем действует он моментально, — говорит Банни. — Позвольте мне вам показать.

— Вряд ли он сработает на моих древних окаменелостях, — улыбается миссис Брукс. Она снимает кольца и протягивает Банни обезображенные руки-клешни. Банни выдавливает немного крема себе на ладонь, берет пальцы миссис Брукс в свои руки и начинает мягко втирать крем в ее узловатые суставы. Скрюченные старые пальцы под прикосновениями Банни так и скрипят. Миссис Брукс раскачивается взад-вперед, метрономным покачиванием размечая пространство вокруг себя.

— До меня уже много лет никто так не дотрагивался, мистер Манро. Вот спасибо, подзарядили старухе батарейки!

— Господи боже, миссис Брукс, — изображает изумление Банни. — Да у вас руки как у юной девушки!

Миссис Брукс заливается звенящим счастливым смехом. — Не говорите глупостей! — говорит она.

Банни-младший несется вверх по лестнице и потом — вдоль по набережной, изо всех сил стараясь не касаться зомби-убийц, мимо продавца рыбы и картошки с его волосатыми надувными руками и через пешеходный переход, где орудуют пожиратели детей, и когда Банни-младший видит желтый, забрызганный птичьим пометом “пунто”, его охватывает неописуемое чувство облегчения, как будто бы он вернулся туда, где ему надлежит быть. Он открывает дверь и падает на пассажирское сиденье, и его ноги безумно танцуют внизу, а сердце кажется тяжеленным, как наковальня, или якорь, или смерть. Опустив кнопку замка, он запирает дверь и снова упирается лбом в стекло, а потом щурит глаза и вспоминает, как временами мама вела себя очень странно — например, однажды он видел, как она нюхает папины рубашки и разбрасывает их по всей спальне, а в другой раз она сидела на полу в кухне и плакала, и все лицо у нее было перемазано губной помадой. И, хотя у нее было, как говорит папа, “серьезное заболевание”, она всегда приятно пахла и всегда была очень мягкая на ощупь.

Вдруг раздается стук в окно — такой громкий, как будто бы кто-то стреляет из пистолета. От ужаса Банни-младший холодеет и закрывает глаза руками.

— Пожалуйста, не ешьте меня, — говорит он. Он снова слышит стук и, открыв глаза, видит, что по стеклу стучит женщина в полицейской форме. Она молодая, с короткой стрижкой и симпатичным лицом. Женщина жестами просит Банни-младшего опустить окно, она улыбается ему, и мальчик с облегчением замечает приятные ямочки в уголках ее губ. Он опускает стекло. Верхняя губа женщины едва заметно серебрится мягкими светлыми волосками, и, когда она наклоняется поближе к окну, мальчик слышит, как скрипит ее новый кожаный ремень. До него доносится какой-то поразительно сладкий запах.

— Все в порядке, молодой человек? — спрашивает женщина-полицейский. Банни-младший сжимает губы, изображая улыбку, и кивает головой.

— Разве тебе сейчас не нужно быть в школе? — продолжает она, и мальчик понимает, что людоед в белом спортивном костюме его заложил и у него нет ни малейшего представления, как следует отвечать на этот вопрос. Он вертит в руках Дарта Вейдера и мотает головой.

— Почему? — удивляется полицейский, и Баннимладший слышит, как из ее рации раздается короткий статический треск, так сильно похожий на звук, который бывает, когда кто-нибудь пукает, что Банни-младший хихикает.

— Папа говорит, что сегодня мне туда не надо, — отвечает он и вдруг понимает, что ему до смерти надоели все эти взрослые — полицейские с дубинками, отморозки в белых спортивных к�стюмах, придурки со знаками зодиака на шее, женщины, которые кудахчут, как петухи, жиртресты в платьях и мамы, которые берут и убивают себя, а еще хотелось бы, черт возьми, знать, куда подевался его отец. Банни-младший немедленно корит себя за такие мысли и стирает их из своего сознания.

— Это почему же? — интересуется женщина-полицейский.

— Я болен, — говорит Банни-младший, опускается поглубже в сиденье и с театральным размахом изображает нечто похожее на то, как, по его мнению, должен выглядеть мальчик, умирающий миллионом разных смертей одновременно.

— Понятно. Может, тогда тебе надо сейчас лежать в постели?

— Наверное, — пожимает плечами Банни-младший.

— А это кто у тебя? — спрашивает полицейский и указывает на Дарта Вейдера. Мальчик вертит пластмассовую фигурку в руках.

— Дарт Вейдер, — отвечает он. Полицейский выпрямляется и с деланной серьезностью прижимает руку к груди.

— Да пребудет с вами сила! — говорит она. Банни-младший снова замечает в уголках ее рта ямочки. Но потом они исчезают, и она опять просовывает голову в окно.

— И где же твой папа? — спрашивает она. Серебряный браслет, который Банни носит на левом запястье, звякает, и звук тихим эхом разносится по всей комнате. Руки миссис Брукс подергиваются у нее на коленях, они и в самом деле выглядят моложе. На ее крошечном морщинистом лице застыла блаженная улыбка, и, пока Банни облизывает кончик карандаша и заканчивает заполнять бланк заказа, он чувствует себя в каком-то смысле отмщенным. Он думает о том, что переплюнул самого себя. Он продал этой пожилой даме огромное количество косметики, которой она никогда в жизни не станет пользоваться, но, сделав это, он доставил старой перечнице массу удовольствия. Правда, Банни ощущает некоторый дискомфорт в теле, беспокойство, вызванное большим количеством кофеина. Он чувствовал себя так всю первую половину дня и пришел к выводу, что это обычное повседневное похмелье (с утра он слегка перебрал), но тут он видит за окном темную угрозу скворцов, кот�рые камнями падают к порывистому морю, и вдруг понимает, что дискомфорт, который он ощущал, на самом-то деле свидетельствовал о пробуждающемся в нем страхе — но страхе перед чем?