Кафе маленьких чудес - Николя Барро

– Время, синьорина Элеонора, никогда не останавливается. Только наши воспоминания. Они остаются с нами всегда.

Было уже за полночь, когда Алессандро Бриаторе, подсевший к ним за стол после того, как разошлись посетители, запер кафе и удалился через заднюю дверь в жилые помещения на втором этаже.

– Mezzanotte[107], – сказал Валентино, когда они с Нелли вышли на полукруглую площадь, освещенную только светом горевших в окне лампочек. Их вытянутые, дрожащие тени лежали на мостовой. – Час привидений. Час волшебных превращений. – Он подошел ближе, и их тени слились. – Если позволишь, твой чичисбей проводит тебя домой, а то вдруг заблудишься и будешь скитаться по улицам.

Нелли кивнула:

– С удовольствием позволяю. Если чичисбей будет вести себя примерно, – добавила она, лукаво посмеиваясь.

– Ну разумеется, – сказал Валентино и слегка поклонился. На Нелли пахнуло лавандой и сандаловым деревом.

Нелли невольно улыбнулась, глядя на его серьезную мину. Часы, проведенные в кафе, промелькнули незаметно, и, обернувшись напоследок, чтобы бросить последний взгляд на «Settimo Cielo», о котором теперь она уже кое-что знала, Нелли заметила, что после выпитой граппы у нее кружится голова. Она пошатнулась.

– Синьорина Элеонора, прошу вас! – Валентино подставил руку, и она оперлась.

Как ни странно, Нелли нисколько не смущало, что старый Бриаторе весь вечер называл ее Элеонорой. В устах старика длинный вариант ее имени звучал даже очень симпатично. Куда меньше ей понравилось его замечание насчет многочисленных подружек внука, и это тоже было странно. Какое ей, в конце концов, дело до личной жизни Валентино Бриаторе!

– Мне понравился твой дедушка! – сказала она, нарушив молчание.

Валентино улыбнулся. И тут вдруг все лампы в окнах погасли, и маленькая площадь погрузилась во мрак.

Нелли испуганно вскрикнула, а затем рассмеялась.

– Что это было? – спросила она, но Валентино уже заключил ее в объятия.

– Это знак, – шепнул он, и его губы приблизились и коснулись ее губ.

Он крепко обнял ее, и она на миг поддалась, погрузившись в кокон тьмы и тепла, между тем как ее дыхание участилось, а в ушах зашумело.

– Но ты… ты же сказал, что чичисбей, – слабо запротестовала она.

– А разве я похож на послушного чичисбея? – спросил он, нежно убирая назад упавшую ей на лицо прядь, его глаза сверкали странным блеском.

Нелли всем телом ощущала, как бешено колотится его сердце.

– Нет, – прошептала она, закрывая глаза, когда их губы сомкнулись.

Кстати, целовался Валентино Бриаторе тоже не как послушный чичисбей. Его поцелуй был крепким и решительным, каким и должен быть поцелуй. За такими поцелуями забываешь окружающий мир.

Джакомо Бриаторе никуда не выезжал за пределы Венеции, но он был человек умный и с немалым жизненным опытом. И хотя в его жизни было немного любовных приключений, он, очевидно, знал, как завоевать сердце женщины.

– Если ты можешь добиться, чтобы она рассмеялась, ты добьешься всего, – сказал он однажды внуку.

Тому было тогда пятнадцать лет, и он обожал своенравную Тициану – рыжую девочку из своей школы, которую, как назло, нелегко было развеселить, тем более что она не любила смеяться из-за того, что у нее была щербинка в зубах. Валентино, напротив, считал ее щербинку особенно прелестной, и через несколько недель его неустанные старания увенчались успехом, со словами «так и быть» ему был дарован поцелуй, во время которого он с волнением и восторгом потрогал языком маленькую щелку между зубами Тицианы.

Все это происходило двенадцать лет назад. На своем пути он встретил нескольких женщин, многие из них с удовольствием смеялись над его шутками, некоторые упрекали его, что он ничего не принимает всерьез, но большинство не могло устоять перед его обаянием и легким, веселым нравом. С тех пор дедушкин совет всегда себя оправдывал. Но Элеонора Делакур оказалась крепким орешком.

Каждый раз, когда Валентино Бриаторе думал, что сделал очередной шаг на пути к успеху, девушка его мечты делала два шага назад, и этот странный танец, напоминающий грустное аргентинское танго, продолжался уже две недели с тех пор, как Нелли свалилась на него на Пьяцце и он безрассудно влюбился в эту девушку, которая вскружила ему голову так, как ни одна другая. Она смеялась, когда он ее смешил, но едва ему начинало казаться, что лед сломан, она вдруг становилась серьезной, начинала его избегать, не подходила к телефону и мыслями уносилась в неведомую даль.

Когда с наступлением полуночи в кафе «Settimo Cielo» сработал выключатель и лампочки Фортуни в окнах внезапно погасли, Валентино воспользовался счастливой возможностью и сделал то, о чем мечтал уже давно. Он поцеловал Нелли.

Он, конечно, понимал, что захватил ее врасплох, что она немного захмелела от граппы, начокавшись с ним в кафе. Но ее мгновенная растерянность быстро прошла, и тогда она прильнула к нему и ответила на его поцелуй.

С радостным трепетом он почувствовал, как податливы ее нежные губы, как сладок поцелуй. Тут не было ни тревожного волнения, ни осторожного примеривания друг к другу, все было правильно и по-настоящему, одно к одному, это был миг совершенного счастья.

Даже сейчас, стоило Валентино только вспомнить этот поцелуй, как у него внутри все затрепетало так, словно там одновременно вспорхнули все голуби Сан-Марко. Ему и раньше несколько раз доводилось влюбляться, но тут было совсем другое. Любовь, конечно, всегда приводит в восторженное состояние, и все же ему казалось, что ничего подобного он еще не испытывал.

После этого чудесного поцелуя, который дал ему надежду на большее, они рука об руку пошли пешком к ней домой по затихшим улочкам Сан-Поло. На маленьком мостике он остановился и набросил ей на плечи свою кожаную куртку, чтобы она не мерзла. А затем снова поцеловал ее, и тихий плеск волн в темной лагуне, набегавших на каменные стены, смешался с блаженными вздохами, вылетавшими из их уст, которые вновь и вновь сливались в долгом поцелуе.

Когда они подошли и остановились перед крепкой деревянной дверью старого дома на Калле-дель-Театро, Валентино поцеловал ее в последний раз, полагая, что этот поцелуй не последний, что она возьмет его с собой наверх в свою квартиру и что в эту ночь ее постель будет озарена звездным дождем, который обещает исполнение всех желаний.

Как же он ошибался!

Когда она отперла дверь и он, с сильно бьющимся сердцем, зарывшись лицом в ее волосы, шагнул было на порог, она обернулась и мягко его отстранила. И затем снова произнесла фразу, которую он ненавидел, потому что не мог понять ее смысла:

– Боюсь, что это не очень хорошая идея.

Он остановился как оглушенный, это было похоже на внезапное торможение на полной скорости, и не успел сказать ничего, например, что для них двоих это самая замечательная идея, какую только можно придумать, как она уже закрыла дверь у него перед носом.