Зависимые - Элен Гома

Оказалось, что может.

Я выучила наизусть каждое слово из этой чертовой статьи, я читала ее столько раз, что могла безошибочно повторить ее в любой момент. Я пропускала через себя ее снова и снова, пока Мелисса не подожгла журнал в раковине.

Но я не плакала. Потому что с каждым прочитанным словом во мне росла уверенность, что Джереми не достоин моих слез.

Он поступил точно так же с Джекки, и когда рассказал мне об этом, у меня почти не осталось иллюзий, что со мной будет по-другому. Это Джереми Холдер, и этим все сказано.

Я сделала себе апельсиновый сок.

Вчера, гуляя с Мелиссой по торговому центру, мое внимание привлекла фотография человека, губы которого я целовала несколькими часами ранее. Девушка моего возраста читала журнал, а я застыла, засмотревшись на обложку. Я даже не заметила, как сбегала к ближайшему киоску и купила себе такой же, пока Мелисса отошла в туалет. Когда она вернулась, то обнаружила меня сидящей на скамейке, как она сказала потом, с побледневшим лицом и пустыми глазами.

Я помню, что взглянула на открытую страницу журнала, лежавшего справа от меня, и она все поняла по моему взгляду. Она тоже ее прочитала, присев рядом со мной.

— Так… Ты и Джереми? — Судя по тому, как тихо звучал ее голос, я поняла, она была в шоке.

Я кивнула. Затем она обняла меня, как родную. Как будто это я была ее другом долгое время, а не Джереми.

— Теперь ясно, почему у тебя такое лицо. Хренов мудак. — Внезапно она отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза. — Но ты уверена, что все это правда?

Я горько усмехнулась.

— Это же Джереми.

— Черт, ты права. Я оторву его вездесущий отросток, чтобы больше ни одна Кэролайн не выходила в таком виде из его офиса. Клянусь тебе. — Затем она схватила меня за руку и потащила прочь из торгового центра.

Весь оставшийся вечер мы разговаривали. О Джереми, обо мне, о нас с Джереми, о них с Йеном. Я узнала, что он тоже был придурком, который чуть не потерял ее из-за похожей истории. Но разница была в том, что Йен любил ее и всегда чувствовал ответственность перед ее отцом. А в наших с Джереми отношениях и речи не было об ответственности. Ни слова. Ни разу. Все было с точностью до наоборот.

Я видела, как Мелисса сомневается. Она не очень-то показывала это, но она не верила, что ее друг мог переспать с Кэролайн после того, как переспал со мной. Не смотря на его шлюховатую, как она выразилась, натуру, один принцип у него все же был — его честность.

— Видимо, что-то пошло не так, раз со мной этот принцип не сработал, — ответила я на это.

Она, молча, пожала плечами. И я поняла, что Мелисса не принимала сейчас чью-то сторону на сто процентов, но надо отдать ей должное за то, как она поддержала меня, за то, как отвлекала меня и дала возможность, наконец, выговориться. Потому что, честно говоря, я не смогла бы все переварить в одиночку.

Мой апельсиновый сок чуть не выпрыгнул у меня из рук, когда раздался оглушительно громкий стук в дверь. Сердце подскочило к горлу, все тело задрожало то ли от эффекта внезапности, то ли оттого, что я знала, кто пришел. И он определенно не хотел ждать ни секунды, пока ему откроют.

Второй раскат грохота заставил задрожать панорамные окна, и мне стало страшно, что третьего раза они не выдержат. Да и какого черта я должна прятаться? Это не я трахалась с кем-то в перерывах между тем, как встречалась с ним.

Выбросив из головы все сомнения, я подошла к двери, открыла ее, и Джереми тут же влетел внутрь, заполнив собой все пространство. Закрыв дверь, я повернулась к нему и поняла, что нам не хватит одного воздуха на двоих. Мне его уже не хватало.

У него были мешки под глазами, что свидетельствовало о том, что он спал так же мало, как и я. Его взгляд был потухшим. О, как мило, он, видимо раскаивается в том, что сделал, и теперь его грустные глаза должны как-то компенсировать это.

— Зачем ты пришел? — прямо спрашиваю я, стараясь сохранять бесстрашное выражение лица. Он стоит напротив меня в рваных светло-голубых джинсах и белой футболке, его ладони покоятся в карманах, черные волосы как всегда напоминают творческий бардак, и выглядит он сногсшибательно, мило и горячо одновременно. Я стараюсь не думать о том, что на мне все еще пижама с котиками. Которая, кстати, вообще не в тему, учитывая мое настроение в данный момент.

— Я не мог тебе дозвониться.

— Потому что я выключила телефон.

— Очевидно, что так. Но я оставил тебе тысячу сообщений и…

— Я не читала их, — перебиваю я. Он выглядит слегка удивленным. Но еще больше подавленным.

Не смей жалеть его.

— Давай поговорим, — устало предлагает он, не сводя с меня своих умопомрачительных грустных глаз. Мы не виделись сутки, но такое чувство, что целую вечность. Сердце болезненно сжимается при виде его, такого родного, небритого, угрюмого и без намека на улыбку. Я так привыкла к тому, что он всегда улыбается.

Сейчас я могу даже поверить, что ему жаль, а может, даже я для него что-то действительно значу, раз он стоит здесь в восемь утра, а не дарит утренние ласки следующей по счету.

Но несправедливость заключается в том, что я люблю его, а ему всего лишь жаль.

— О чем говорить? О том, как ты спал с Кэролайн параллельно нашим встречам? Или о том, как ты сожалеешь о случившемся? — Он делает шаг мне навстречу, но я останавливаю его, выставив руку вперед. — Подожди, я не закончила. Мы оба знали, что придем к этому. Вот это все именно так и должно было закончиться. Разве ты не предупреждал меня об этом? Конечно же, да! Думаешь, я хоть раз позволила себе думать, что будет по-другому? Что со мной ты будешь другим? Конечно же, нет! Так что, можешь оставить свои слова сожаления для Кэролайн. Или кто там у тебя еще есть, не попавший случайно в объектив? Я не хочу это слушать.

— Вот, значит, как ты видела наши отношения все это время? Поэтому скрывала от всех, что мы встречаемся?

— Встречаемся? Не смеши меня. Мы оба знаем, что к нам это слово не относится. Это был просто секс.

— Сейчас это твои слова. Не мои. — Он потирает подбородок, глядя в пол, затем поднимает глаза на меня. Я покрываюсь мурашками от того, какой этот взгляд холодный. — Значит, так ты обо мне думаешь. — Его голос словно лед. — Ты не позволила себе даже предположить, что я могу быть другим, не таким, каким меня все привыкли видеть и считать, так?

Я сглотнула. Он подождал ответа, но я молчала. И тогда он продолжил:

— Ты права. Когда я говорил в самом начале, что между нами может быть только секс, я это и имел в виду. И будь я проклят, если хоть раз солгал тебе в чем-то.

— Я бы не бросалась такими громкими заявлениями на твоем месте, потому что именно это ты…

— Подожди, — перебивает он. — Я не закончил. — Я почувствовала, как дрожат мои руки, поэтому скрестила их под грудью. — Все начиналось, как влечение, противостояние которому было не в наших силах. Я подсел на секс с тобой, как наркоман. Это оказалось сильнее меня. И сильнее всего, что я когда-либо испытывал. Это правда. — Сделав короткую паузу, он посмотрел по сторонам и выдохнул. — Я увяз. Увяз настолько, что твой смех звенит в моих ушах постоянно, я забил на работу, чуть не подрался со своим лучшим другом, переехал из дома, чтобы перечеркнуть всю свою прошлую жизнь и начать новую с тобой. А что в это время делала ты? — Он усмехается, но в этом смехе нет ничего, напоминающего веселье. — Ты не рассматривала во мне человека, с которым можно что-либо начинать, потому что, черт возьми, я не достоин. Ни на секунду я не был для тебя тем, кого бы ты хотела узнать по-настоящему. Да и зачем? Это же трахающий все, что движется Джереми, животное, которому только секс и подавай, недочеловек, изменивший твоей сестре, а потому не заслуживающий никаких шансов. — Его слова рвут мою душу на части, глаза наполняются слезами, но я молча принимаю все, что он хочет мне донести. Хотя понимаю, что уже слишком поздно. И от этого еще больнее. — В отличие от тебя, Джекки верила в другого меня, видела мою хорошую сторону, она дала мне шанс и ждала, что я им воспользуюсь. И знаешь что? Я жалею, что не сделал этого. Она, похоже, была моим единственным шансом на счастье, но ужас в том, что я не любил ее. И сейчас я бы многое отдал, чтобы изменить это.