Армагедец - Харик Бу

— Я плачу сейчас — это истинная правда, — Крэнстон противно причмокнул, словно ему что-то мешало говорить, — гарантии хороши, когда лежат в банковском сейфе.

Он улыбнулся, коротко всхрапнул носом. Протянул руку за бумагами, мельком глянул на запись, сделанную референтом, бросил оба экземпляра на стол перед собой, словно раздумывая. Флетчер был готов побиться об заклад, что он пришел на встречу с уже готовым решением, и это решение было отрицательным. Лишь отсутствие Мак-Мюррея насторожило его и отклонило от первоначально намеченного курса.

Флетчер почувствовал, как медленно поднялась откуда-то снизу и мгновенно заполнила рот знакомая противная горечь, привычно потянулся за стаканом, с видимым удовольствием выпил, понимая, что сейчас наступит облегчение. Как-то запросто, совсем без злости подумал: «Да подписывай уже, жирный боров, сколько можно тянуть. Тебе бы мои неполадки с печенью…»

Почти тотчас Крэнстон как-то неестественно сглотнул слюну и потянулся за водой. Обычно невыразительное, с тяжелыми складками лицо его казалось брезгливо удивленным.

— Единственное, что спасает от этой чертовой горечи, причем без всяких последствий, в отличие от врачей, — Флетчер постарался искренне улыбнуться, приподнял стакан и сделал небольшой глоток, словно приглашая собеседника последовать своему примеру.

— Странно, действительно отпускает, вы с этим как-то справляетесь? — неожиданно доверительно, как с товарищем по несчастью, продолжил Крэнстон.

— Я наблюдался у… — И он выложил первую пришедшую на ум известную фамилию, — но от лекарств мне худо, а вот совет всегда иметь при себе щелочную воду оказался действенным, правда, обошелся мне, наверное, как фургон этой самой воды.

Крэнстон понимающе усмехнулся, шутка пришлась по вкусу, рука его потянулась к внутреннему карману.

— Странно все же, что мы ранее не сталкивались. Если наши дела пойдут на лад, я хотел бы иметь дело именно с вами. Иду на эти условия, хотя соглашаться сразу не в моих правилах.

Сандовал в этот момент старательно заговаривал зубы симпатичному референту. Та не вмешивалась, хотя исподтишка, не веря собственным глазам, наблюдала, как ее шеф ставит подпись под условиями, о которых еще тридцать минут назад говорил как об абсолютно нереальных.

Лишь вечером, в привычном, уютном старом кресле на крошечном балкончике под невидимыми звездами Флетчер расслабился и вздохнул свободно. В ушах все еще гудел голос хозяина.

— Я до сих пор не могу прийти в себя от удивления. Это великолепно! Вы знаете, что у нас на фирме для топ-менеджеров принята бонусная система премирования? Ну, так вот, известный процент от заключенной сделки украсит ваш счет в банке. Да, кстати! Я не очень люблю одиноких гостей, если это мужчины, разумеется, так что появляйтесь с супругой, хотя… мне что-то такое говорила Айрин, впрочем…

— Не беспокойтесь, я появлюсь в обществе милой дамы, — заверил его Флетчер, честя про себя длинный язык секретарши и легкомысленно рассчитывая, что Сандовал, как это иногда бывало и раньше, представит его какой-либо из своих многочисленных очаровательных подружек.

Спустя пять минут эта идея ему уже активно не нравилась. Заявиться на ленч к хозяину со знакомой Сандовала, учитывая его славную репутацию, пожалуй, не лучший вариант. Решить проблему кардинально за два оставшихся дня едва ли реально, и тем не менее, что-то экстраординарное нужно, просто необходимо предпринять.

Он продолжал неподвижно сидеть на своем балкончике, перебирая варианты решения этой проблемы, которых, увы, было очень немного. Сверху едва слышно доносилась музыка, на сей раз что-то совершенно незнакомое: рояль и альт, нет, скорее все же виолончель. Неожиданная идея осенила его. Еще вчера он ни за что не решился бы на подобный шаг, но прошедший день в корне изменил все вокруг и, главное, его самого.

Выйти из дому и в ближайшем магазине купить бутылку легкого белого калифорнийского вина было делом нескольких минут. Он на секунду замер перед дверью с протянутой к кнопке звонка рукой, вспомнил себя вчерашнего и решительно нажал ее.

Дверной глазок заслонила тень, и он, опережая вопрос, достаточно громко и внятно произнес:

— Это нижний сосед, не беспокойтесь…

— Простите, я, наверное, вам мешаю. — Она стоит на пороге в простеньком аккуратном домашнем халатике.

— Нет-нет, это вы простите меня, я по-домашнему, без предупреждения… У вас есть сыр?

— Есть, по-моему. — Соседка недоуменно смотрит на него округлившимися от удивления глазами.

— Понимаете, у меня был очень тяжелый день, а тут музыка, а включаете вы, к сожалению, так тихо… если вы не против…

Он замечает нерешительность в ее глазах, и желание побыть с нею хотя бы час кажется ему самым важным в жизни. «Да соглашайся же!» — почти кричит он про себя.

— Вы любите классическую музыку? Это сейчас такая редкость… — Она отходит в сторону, приглашая Флет-чера пройти в комнату.

Вино придает краски ее лицу. Она с увлечением рассказывает о композиторе и исполнителях. Пластинки виниловые, звук настоящий, и легкое потрескивание живо напоминает ему детство. Они не заметили, как пролетело время, спохватились, когда бутылка опустела.

— Боже, мы выпили целую бутылку! — Она забавно всплеснула руками.

— Да, страшные алкоголики. Целая бутылка сухого вина за вечер. Просто невероятно, как классическая музыка располагает к легким винам.

— Представляю, что вы пьете под джаз или под тяжелый рок.

— Наверное, надо пить водку с томатным соком. — Он улыбается.

— А наш валторнист пьет коньяк и говорит, что именно от него звук становится мягче, это так забавно. Серьезный человек и, словно школьник, прячется от дирижера.

Спустя полчаса Флетчер уже сидел перед телевизором в своей квартире и слушал новости. Очередная полицейская сводка о перестрелке у доков, два десятка дорожных происшествий, забастовка на фабрике… В сердцах заметил: «Да перестреляли бы друг друга, всем спокойнее бы жилось».

Утром гладко выбритый стоял перед зеркалом, выбирая костюм. Остановился на темно-синем с едва заметной вертикальной полоской, который раньше недолюбливал за консерватизм. После вчерашнего разговора в ателье его взгляды и в этом вопросе претерпели некоторые изменения. На новостном канале диктор, захлебываясь слюной от эмоций, комментировал ночные события: бойня, гангстерская война, возвращение в двадцатые годы прошлого века. Только из полицейской сводки, уже сидя за рулем, узнал, что в результате целого ряда перестрелок погибло по меньшей мере несколько десятков самых известных в криминальных кругах лиц: мафиози итальянцы и колумбийцы, отпетые бандиты и крупные наркокурьеры из негритянских районов, пострадали даже малоизвестные рэкетиры, держащие в страхе китайские кварталы.

Флетчер попросил Айрин никого не пускать в кабинет и отключил телефоны. Странное чувство охватило его. В пришпоренной памяти удивительной чередой прошли события последних дней: инсульт шефа и молниеносный отъезд Капрезона, перипетии с хозяйской машиной, успешное подписание столь важного договора, а теперь это жуткое кровопролитие…