Набоков и неопределенность. Случай «Истинной жизни Себастьяна Найта» - Присцилла Мейер

Духовная общность, которую описывает Мунте, преодолевает физические границы, и к такому же пониманию приходит В. в финале «Истинной жизни Себастьяна Найта». Когда он прибывает в Сен-Дамье поздно ночью, надеясь застать брата в живых, то заспанный ночной служитель-француз в больнице по ошибке отправляет В. в затемненную палату английского пациента, некоего мистера Кигана. После бдения у смертного одра мистера Кигана В. понимает, что принял незнакомого англичанина за своего брата, и заключает: «Наше посмертное существование – это, быть может, ничем не ограниченная способность осознанно поселяться в любой душе по выбору, в любом числе душ, нечувствительных к смене отяжеляющих ее взаимозаменяемых постояльцев» [Набоков 2014: 231]. В. обнаруживает, что грань между телом и духом и даже между двумя душами размыта, неоднозначна, неопределенна; его расследование вознаграждается обретенной способностью принимать эту открытость вовне и ее бесконечность. Как указал Г. А. Барабтарло, фамилия «Киган» – это фонетическая анаграмма русского слова «книга»; в больнице в Сен-Дамье человек и книга сливаются воедино, как и говорится в последнем романе Себастьяна «Двусмысленный асфодель» об умирающем:

Человек умирает, и он – герой повести; но если другие персонажи живут в ней по вполне реалистическим (в найтовском, по крайней мере, смысле) меркам, то читателя продолжают держать в неведении, кто этот умирающий. <…> Он – сама книга; и книга умирает в конвульсиях, подтягивая призрачное колено [Набоков 2014: 201].

«Двусмысленный асфодель» Себастьяна описывает его собственную смерть, и роман Набокова реализует самоописание персонажа, самую подлинную жизнь Себастьяна Найта, какую только можно познать по эту сторону смерти: человек и есть сама книга. Тело, оставленное позади, – не граница. Личность находится в некоем неопределяемом и бесконечном пространстве.

Фредерик Майерс

В 1882 году Фредерик Майерс (1843–1901) стал одним из основателей Общества психических исследований, которое и в наши дни остается центром деятельности спиритов в Англии. Майерс верил в возможность существования духа после смерти, что и пытается продемонстрировать в своей книге, опираясь на методы, настолько близкие к науке, насколько это возможно. Уильям Джеймс описывал эту книгу как «первую попытку рассмотреть феномен галлюцинации, гипнотизма, автоматизма, двойной личности и медиумичности как взаимосвязанных частей единого целого»[158].

Майерс был выпускником и сотрудником Тринити-колледжа в Кембридже; в 1919 году, когда в Кембридж прибыл Набоков, было выпущено сокращенное издание двухтомного труда Майерса. Его работы по спиритизму включают «Фантазмы жизни» (1886) и «Науку и будущую жизнь» (1893). Книга «Человеческая личность и ее существование после смерти тела» была впервые составлена и издана посмертно в 1903 году.

Набоков ссылается на Майерса по крайней мере в двух своих произведениях, «Под знаком незаконнорожденных» (1947) и «Сестрах Вэйн»; в последних рассказчик посещает с Синтией спиритический сеанс, на котором Майерс «отбарабанил стишок», – к нему мы еще вернемся [Набоков 1997–1999, 3: 284].

«Человеческая личность и ее существование после смерти» утверждает подход в духе «оптимистицизма» и рассказывает о других сверхъестественных явлениях, которые могли представлять для Набокова интерес; в третьей части сокращенного издания, озаглавленной «Гений», Майерс пишет о феномене «мальчика-вычислителя» или «арифметического чуда», как правило, совсем юных лет, способного практически мгновенно решать «в голове» задачи, для которых обычному человеку необходимы карандаш, бумага и куда больше времени. <…> Этот дар вычисления, с нашей точки зрения, напоминает другие проявления подсознательных способностей, например способность видеть галлюцинаторные фигуры. <…> Обычно он проявляется в раннем детстве и, как правило, позже исчезает [Myers 1992: 47–48].

Набоков в своих мемуарах описывает собственные переживания, связанные с обладанием обеими способностями; в раннем детстве он некоторое время был арифметическим вундеркиндом, а также в приступе ясновидения наблюдал, как его мать покупает карандаш на Невском проспекте, в то время как сам мальчик лежал в постели дома, оправляясь от тяжелой болезни. Майерс называет феномен такого рода «психической экскурсией», и она нередко сопровождает болезнь [Myers 1992: 134–135]. То, как точно Майерс описывает поразительный опыт самого Набокова, помогает понять, почему этот автор был так важен для писателя.

Майерс приводит именно такие примеры коммуникации между живыми и недавно умершими, которые описаны в «Сестрах Вэйн» и которые сам Майерс пытался подтвердить с помощью Уильяма Джеймса. Мунте «много лет восхищался [Майерсом] и любил его, как и все, кто когда-либо его встречал» [Munthe 1947: 360]. 26 августа 1910 года Мунте пригласили лечить умирающего Майерса в Риме:

[Майерс] напомнил мне о нашей последней встрече в Лондоне, когда мы с ним ужинали в Обществе психических исследований и весь вечер напролет беседовали о смерти и загробном мире

<…>. Пока мы разговаривали, в спальню вошел профессор Уильям Джеймс, знаменитый философ и ближайший друг больного.

<…> Джеймс поведал мне о важном уговоре, который друзья заключили между собой: тот, кто умрет первым, клянется послать оставшемуся весточку сразу же, как перейдет в область неизведанного. Они оба верили, что подобная связь возможна. Джеймса так одолевала скорбь, что он даже не вошел в комнату, а рухнул на стул у открытой двери, с тетрадью в руках, приготовившись, с присущей ему методичной точностью, записать послание из загробного мира. <…>

– Я готов, я не боюсь. Наконец я все узнаю. Передайте Уильяму Джеймсу, скажите ему…

Грудь Майерса поднималась и опускалась, и замерла на страшный миг, когда жизнь еще теплилась в нем.

– Вы меня слышите? – я склонился над умирающим. – Вы страдаете?

– Нет, – тихонько произнес он. – Я устал и очень счастлив.

И это были его последние слова.

Когда я уходил, Уильям Джеймс все так же сидел, откинувшись на спинку стула <…>, и все так же держал наготове тетрадь. Страница была пуста [Munthe 1947: 361–362].

Хотя Майерсу и не удалось связаться с Джеймсом, в эпилоге его «Человеческой личности» утверждается, что существует «некое братство духов, которое служит основой телепатического закона <…>; душа человека – вот что связывает его с другими душами <…>; наши духи – это системы сил, которые постоянно вибрируют в ответ на притягательную силу другой души. <…> Мир духов не закрыт» [Myers 1992: 278].

Среди множества случаев, описанных Майерсом, он приводит два, в которых брат или сестра видят сон о несчастном случае с братом. Первый случай – история каноника Уорбертона, который задремал в кресле, пока ждал брата в его лондонском доме. Он проснулся, увидев во сне, как брат споткнулся о ковер и упал вниз головой на лестнице незнакомого дома; через полчаса брат вбежал в комнату и сообщил, что, когда он выходил со званого вечера в чужом доме, именно это с ним и