И снова Оливия - Элизабет Страут

– Шестьдесят девять. И да, она весила восемьдесят семь фунтов. По словам Банни. Сдается, она была не в себе.

– Сдается, эта информация грешит пробелами, – возразил Джек.

– Я лишь пересказываю, что слышала, – ответила Оливия. – А, еще кое-что, та женщина подала на развод. Может, это заполнит пробел, кто знает. Но все равно безумие какое-то.

– Это не самая увлекательная из твоих историй, – вежливо попенял Джек.

– Нет, не самая.

Минут через пять Оливия сказала:

– Мне правда нравится мой педикюр, Джек.

– Я рад, Оливия. Можешь повторить.

– Я так и планирую.

* * *

Несколькими днями ранее Джек застал Оливию в спаль-не плачущей – не навзрыд, но скупыми слезами. По той причине, что у нее больше не получалось постричь ногти на ногах, а ведь всю свою жизнь она стригла ногти сама, но вдруг стала слишком грузной и слишком старой, чтобы дотянуться до ступни, и как же ей противно, жаловалась Оливия, просто омерзительно смотреть на эти ужасные ногти.

И Джек сказал:

– Давай отвезем тебя на педикюр.

Оливия повела себя так, словно ей предложили нечто непотребное.

– Да ладно тебе.

Джек усадил ее в машину и повез в педикюрный салон.

– Смелей, – велел он, когда Оливия, выбравшись из машины, принялась топтаться на месте.

Ничего не оставалось, как последовать за ним в салон, где Джек сказал администратору:

– Эта женщина хотела бы сделать педикюр.

– Да-да, конечно, сюда, пожалуйста, – засуетилась крошечная азиатка.

– Я вернусь за тобой.

Джек помахал ошалевшей Оливии, но как же она улыбалась, когда он приехал забирать ее.

– Джек, – заговорила она почти с придыханием, стоило им сесть в машину. – Джек, у них одна емкость с водой для одной ноги, другая для другой, такие крошечные ванночки, и ты просто суешь туда ногу, а эта женщина, о-о, какая же она мастерица!..

– Тебе легко угодить, – заметил Джек.

– Ты первый, от кого я это слышу, – парировала Оливия и продолжила: – Она растерла мне икры, и ногам сразу полегчало. Нет, массировала, вот как это называется. Она массировала мне икры. Чудесно. – И вдруг сменила тему: – Ты ведь знаешь такую писательницу, ну, ту, что сочиняет все эти книжки-страшилки… как же ее зовут?.. Шарон Макдональд. Так вот, она девушка из Беллфилд-Корнерс, и этим все сказано.

– Что именно?

– А то, что много лет назад, когда она начинала, она как раз обреталась в Беллфилд-Корнерс. И больше о ней и сказать-то нечего, только «девушка из Беллфилд-Корнерс».

– Ну, вероятно, поэтому она умеет так хорошо описывать всякие ужасы, – предположил Джек.

– Хорошо писать она в принципе не способна, – отрезала Оливия.

– Да ты сноб!

– А ты олух, если читаешь подобную макулатуру.

– Я не прочел ни одной ее книжки, – заверил Джек.

Он не упомянул о том, что его покойная жена Бетси читала все, что выходило из-под пера Макдональд, – какой смысл сообщать об этом Оливии? Они ехали вдоль реки, широкой серой лентой тянувшейся параллельно дороге и впечатлявшей своей суровостью.

– Мне нравится эта дорога, – сказал Джек.

– Мне тоже, – подхватила Оливия. – Слушай, у меня для тебя еще есть одна история. Банни с мужем ужинали на днях в «Яблочной пчеле», сидели они не у стойки, а в зале, и кроме них там была только одна пара, оба толстые, спасу нет, и в какой-то момент мужчина закашлялся, а потом его начало рвать…

– Господи, Оливия.

– Нет, ты послушай. Его тошнило и тошнило, а женщина подставляла ему пластиковые пакеты и держала их, пока его выворачивало, и непрерывно извинялась перед Банни.

– Надо было вызвать «скорую», – сказал Джек.

– Банни предлагала то же самое, – ответила Оливия. – Но оказалось, что у мужчины редкое заболевание, и называется оно… ох, как же оно называется?.. Дивертика цинка? Нет, дивертика Ценкера – что-то в этом роде, по словам его жены, так что Банни с мужем расплатились и ушли, а несчастная толстая пара сидела там, пока мужчина не перестал блевать.

– Господи, – повторил Джек. – Черт знает что, Оливия.

– Но я же это не выдумала, – пожала плечами Оливия.

В Ширли-Фоллз они въехали через старый район. Строения, сперва редкие, постепенно складывались в улицы, высокие деревянные дома, построенные много лет назад для фабричных рабочих, стояли почти друг на друге, к ним по холму вела деревянная лестница. Джек прищурился, глядя в окно, – по тротуару шествовала группа черных женщин в хиджабах и длинных платьях.

– Ого! – вырвалось у Джека, удивленного этим зрелищем.

– Ты совсем как моя мать в стародавние времена, – прокомментировала Оливия. – Она терпеть не могла, когда люди в городских автобусах разговаривали по-французски. Понятно, многие говорили по-французски, они приехали из Квебека, чтобы работать на фабриках, но моя мать – как же она бесновалась. Что ж, времена меняются, – весело заключила Оливия. – Просто приглядись к этим людям, – добавила она.

– Диковато на первый взгляд. – Джек вертел головой то вправо, то влево. – Ты не можешь с этим не согласиться. Черт, похоже, мы въехали в их гетто.

– «Их гетто»? – переспросила Оливия.

– Именно.

– Это оскорбительно, Джек.

– Разумеется. – Но все же он слегка устыдился: – Ладно, я не должен был так говорить.

Они ехали по городу – на взгляд Джека, крайне удручающему, пересекли реку и оттуда двинули по пологому холму с жилыми кварталами.

– Поверни, поверни прямо здесь, – приказала Оливия, и Джек повернул направо, на не слишком широкую улицу, и Оливия показала ему дом, где в детстве и юности жил Генри.

– Симпатично, – сказал Джек.

Его совершенно не волновало, где и как рос и мужал Святой Генри, но он заставил себя посмотреть на дом и счел, что лучшего места для юного Генри не найти. Куцая двухэтажная постройка темно-зеленого цвета с огромным кленом на лужайке перед крыльцом.

– Генри посадил это дерево, когда ему было четыре года, – с гордостью сообщила Оливия. – Просто нашел маленькую ветку и решил воткнуть ее в землю, а его мать – старая ведьма – вроде бы помогала ему поливать деревце, пока оно было маленьким, а теперь оно вон какое вымахало.

– Очень симпатично, – сказал Джек.

– Тебе неинтересно, – заметила Оливия. – Что ж, это нормально, едем дальше.

Джек старательно оглядел окрестности:

– Мне интересно, Оливия. Куда мы теперь направимся?

В Уэст-Аннетт, велела она, туда, где она выросла; Джек вел машину, а Оливия прокладывала маршрут. Они ехали по узкой дороге мимо полей, странновато зеленых для ноября и пугающе бескрайних под косыми лучами солнца.