Расстрельная сага - Александр Тамоников

Катя, видя, что Сергей восстановил в памяти события того дня, улыбнулась:

— Вот тогда, Сережа, я и поняла, что ты самый лучший юноша на свете. Ночью не могла уснуть. Но не оттого, что меня терзали воспоминания о диком нападении, а от уверенности, что мы станем с тобой друзьями. А потом… потом и больше, чем друзьями. Как же я была наивна! Хотя в пятнадцать лет все девчонки наивны и живут мечтами встретить своего принца. Большинству это так и не удается. Мне удалось. Я встретила своего принца, но жизнь не сказка, и принц выбрал другую принцессу. Но все! Хватит об этом!

Сергей посмотрел на соседку:

— Кать! Мне нужно душ принять и привести себя в порядок!

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

— Нет. Если есть время, подожди. Нам есть еще о чем поговорить. Подождешь? Я быстро.

— Подожду.

Солоухов скрылся в ванной комнате и встал под струи душа. Появление Кати взволновало майора. Сергей пытался понять причину этого волнения. Он уже испытывал подобное чувство. Давно. Когда впервые коснулся Людмилы. Значит ли это, что и Катя?.. Нет! Без выводов! Еще ничего не ясно. Но то, что она пришла, хорошо, очень хорошо. Одно обстоятельство не то чтобы обеспокоило Сергея, но вызывало смущение. Он почувствовал острое желание близости с Катей. Солоухов хотел женщину. И это было объяснимо. Для него. А для Кати? Черт! Оказывается, и в обычном общении давних знакомых обстановка может измениться не менее быстро и кардинально, чем в боевых условиях. Или он утрирует ситуацию? К черту! Хватит ломать голову. Пора уже и выходить. Иначе Кате надоест ждать его. А Солоухову теперь не хотелось, чтобы она ушла.

Катя не ушла, пока Сергей был в ванной. Но и не сидела на кухне, покорно ожидая появления своего единственного возлюбленного. Она, как женщина практичная, хозяйственная и чистюля по натуре, сразу перешла в гостиную, где принялась за уборку. Так что когда майор наконец вышел из ванной комнаты, он услышал, чем занимается Катя. И тоже прошел в гостиную. На пороге остановился. Катя снимала шторы и тюль. Будучи невысокого роста, она поднялась на цыпочки, стоя на широком оконном карнизе, отчего полы ее и так не длинного халата поднялись, обнажив стройные красивые ноги, в которые вцепился взглядом Сергей. Катя обернулась:

— Сережа! Не смотри на меня. Прошу! Лучше сходи в хозяйственный магазин, если, конечно, у тебя нет других планов, и купи товары, перечень которых я написала на салфетке, она на столе. Если же ты хотел заняться другими делами, занимайся ими. Только ключ оставь. Я, как закончу уборку, оставлю его у Данилыча. Вечером в относительной чистоте водку пить будете.

Сергей удивился:

— Откуда о предстоящей вечеринке знаешь?

— Так Данилыч сам и сказал. Встретила, как спускалась сюда.

Солоухин планировал построить день иначе. Во-первых, ему следовало посетить военкомат, начать процесс оформления гражданских документов, в частности, паспорта, что грозило затянуться не на один месяц. Пока придет личное дело, пока военный билет выпишут, на воинский учет поставят… Во-вторых, пройти по фирмам, занимающимся ремонтом квартир, а также мебельным магазинам, всевозможным рынкам. Квартиру следовало полностью обновить. В старой хате, а иначе сейчас ее назвать было сложно, нормально жить мог лишь спившийся, опустившийся тип. Ну и, в-третьих, вечер с Данилычем, который уже тяготил Солоухова. И отменить который не мог, он же обещал. Но вечер — черт с ним, хотя если Данилыч разойдется, посиделки могут затянуться до утра. Так что с вечером все остается по плану, а вот посещение военкомата, фирм и рынков можно отложить. Приятнее посвятить день Кате. Поэтому он ответил:

— Ключ на трельяже в коридоре, но я ненадолго, и дверь закрывать не буду. Уборка так уборка. Все остальное подождет. Да и не к спеху оно, это остальное. Так, говоришь, по магазинам пробежаться?

— В хозяйственный сходить. На салфетке все написано.

Сергей взял со стола салфетку и вышел из квартиры, тут же налетев на соседа.

— Привет, Серега!

— Привет, Данилыч!

— Как спалось на новом месте?

— Да какое же оно новое? Это мой дом.

Данилыч согласился:

— Так-то оно так. Но, я смотрю, ты времени даром не теряешь.

— О чем ты?

— О Катьке. С утра у тебя пасется. А может, с вечера вчерашнего?

Старик хитро прищурил глаза, продолжив:

— Ты не подумай, я не осуждаю или еще чего-то там. Напротив, одобряю твои действия. Катька баба в соку, одинокая, не шалавистая. Да и тебе без этого самого нельзя. Сам был молодым, знаю. Но насчет вечера, думаю, все остается в силе?

Сергей кивнул головой:

— В силе! А вот базарить насчет Екатерины не надо. Мне слухи не нужны, а у нас во дворе только дай повод, в момент из мухи слона сделают. Катя пришла помочь мне навести порядок. И все, Данилыч, понял?

— Конечно, как не понять? Так с вечером что?

— А что с вечером? Сказал, посидим, значит, посидим!

— Вот это главное! Ты в магазин, что ли?

— Да. Надо купить какой-то там моющей и чистящей химии.

Дед надел кепку:

— Я с тобой!

Солоухов не возражал:

— Идем, раз делать нечего.

— А чего мне делать? Мое дело пенсионное. Газетки почитывать, телевизор смотреть да с внуками нянчиться.

— Чего-то Петрухи твоего не слышно.

— Увезла Машка к родителям мужа. Она гостила у меня.

— Ясно. Так идем?

— Идем.

— Хозяйственный там же, где и был?

— Стоит и там, но ближе в бывшем клубе. Там тебе все. От хлеба до гондонов, да простит меня господь.

Данилыч перекрестился.

Сергей понял, почему сосед вдруг набился к нему в попутчики, когда они проходили мимо рюмочной. Данилыч кивнул на вывеску и лестницу, ведущую в подвал:

— Разливочная «Чебурашка». Зайдем? А то я вчера самогону перебрал, сейчас колотит всего.

Сергей усмехнулся:

— Чего ж самогоном не похмелился? Как говорится, клин клином вышибают!

Старик досадливо махнул рукой:

— Да выжрал я его вчера весь. Обычно грамм пятьдесят оставляю на утро, а вчера выпил весь. Подчистую. Между прочим, не без твоего влияния.

Солоухов удивился:

— Я-то тут при чем?

— Как при чем? Домой вернулся? Вернулся! Вот для меня и праздник. Поэтому и высадил полбанки до последней капли.

— И денег у тебя, Данилыч, конечно, нет.

— Нет, Серега! На тебя надежа.

Старик таким молящим взглядом посмотрел в глаза майору, что Солоухов повернулся к рюмочной: