Анж Питу - Александр Дюма

Так что Бастилию ненавидели недаром.

Народ ненавидел ее как живое существо; его воображение превратило ее в одного из тех гигантских тарасконских драконов, что безжалостно пожирают ни в чем не повинных людей.

Понятно поэтому, как тяжко страдал несчастный Себастьен Жильбер от сознания, что его отец посажен в Бастилию.

Понятно поэтому, как глубоко был убежден Бийо в том, что освободить доктора можно, лишь взяв тюрьму приступом.

Понятно поэтому, какой неистовый порыв охватил толпу, когда Бийо воскликнул: «На Бастилию!»

Однако солдаты утверждали, что надежда взять Бастилию приступом безрассудна.

У Бастилии имелся запас продовольствия, гарнизон, артиллерия.

У Бастилии имелись стены шириной 15 футов наверху и 40 футов в основании.

У Бастилии имелся комендант по имени де Лоне, который держал в погребах тридцать тысяч ливров пороха и поклялся взорвать крепость вместе с половиной Сент-Антуанского предместья, если кто-нибудь покусится на его владения.

Бийо продолжал идти вперед, но ему уже не было нужды кричать. Пленившись его воинственным видом, признав его за своего, обсуждая его речи и поступки, толпа следовала за ним, постоянно разрастаясь, словно волны во время прибоя.

За спиной Бийо, когда он ступил на набережную Сен-Мишель, шло более трех тысяч человек, вооруженных тесаками, топорами, пиками и ружьями. Все они кричали:

«На Бастилию! На Бастилию!»

Бийо погрузился в размышления. Уму его представилось все то, о чем мы упомянули в конце предыдущей главы, и мало-помалу его лихорадочное возбуждение спало. Тогда он смог взглянуть на вещи трезво.

Предприятие, которое он затеял, было величественным, но безумным. То растерянное или ироническое выражение, какое появлялось на лицах людей, слышавших клич: «На Бастилию!», говорило само за себя.

Впрочем, все это лишь укрепило Бийо в его намерении. Однако он понял, что отвечает перед матерями, женами, детьми за жизнь всех тех людей, что идут за ним, и решил принять все возможные меры предосторожности.

Поэтому для начала он повел свою рать на площадь Ратуши.

Там он выбрал из толпы лейтенанта и офицеров – псов, чья обязанность – сторожить стадо.

«В конце концов, – подумал Бийо, – во Франции есть власть, даже две власти, а то и три. Попытка не пытка!»

Итак, он вошел в здание Ратуши и спросил, кто здесь главный.

Ему ответили, что это купеческий старшина де Флессель.

– Гм-гм, – промычал Бийо не слишком радостно, – де Флессель, дворянин, то есть враг народа.

– Да нет, – услышал он в ответ, – господин де Флессель человек умный.

Бийо поднялся по лестнице. У дверей его встретил привратник.

– Мне нужно поговорить с господином де Флесселем, – сказал Бийо, когда привратник, явно желая узнать, что ему надобно, двинулся ему навстречу.

– Это невозможно! – отвечал привратник. – Он занят организацией городской милиции.

– Это очень кстати, – обрадовался Бийо, – я тоже организую милицию, и у меня уже есть три тысячи человек, готовых к бою, так что я могу говорить на равных с господином де Флесселем, у которого нет еще ни одного солдата под ружьем. Пропустите же меня к господину де Флесселю, и поживее. А если вам угодно глядеть в окно, глядите на здоровье.

Привратник и в самом деле метнул быстрый взгляд в сторону набережной, где собрались люди Бийо. Увидев эту толпу, он поспешил предупредить купеческого старшину и, дабы уверить его в правдивости своего сообщения, показал на столпившихся внизу соратников Бийо.

Зрелище это внушило купеческому старшине некоторое почтение к человеку, желающему его видеть; однако, выйдя к Бийо, он оглядел его с ног до головы, понял, с кем имеет дело, и улыбнулся.

– Это вы спрашивали меня? – сказал он.

– Вы – господин де Флессель, купеческий старшина?

– Да, сударь. Чем могу служить? Только говорите поскорее: я очень занят.

– Господин старшина, – спросил Бийо, – сколько властей правит нынче Францией?

– Ну, это как посмотреть, сударь мой, – отвечал Флессель.

– Скажите, как смотрите вы сами.

– Если вы спросите господина Байи, он скажет вам, что во Франции одна власть – Национальное собрание; если обратитесь к господину де Дре-Брезе, он вам ответит, что во Франции одна власть – король.

– А если спросить вас, господин старшина?

– А если спросить меня, я тоже скажу, что сейчас во Франции всего одна власть.

– Власть Собрания или власть короля?

– Ни та, ни другая; я говорю о власти нации, – отвечал Флессель, комкая жабо.

– Ах, вот как? Нации? – повторил фермер.

– Да, иначе говоря, тех господ, что ждут там внизу, на площади, с ножами и вертелами; нация для меня – это все люди без исключения.

– Возможно, вы правы, господин де Флессель, – отвечал Бийо, – недаром мне говорили, что вы человек умный. Флессель поклонился.

– К какой из этих властей обратитесь вы, сударь? – спросил он.

– Клянусь честью! – сказал Бийо. – По мне, если просишь чего-то важного, надо обращаться к самому Господу Богу, а не к его святым.

– Иначе говоря, вы обратитесь к королю.

– Я этого хочу.

– Будет ли нескромным с моей стороны осведомиться, о чем вы собираетесь просить короля?

– Об освобождении доктора Жильбера, который заключен в Бастилию.

– Доктора Жильбера? – переспросил Флессель пренебрежительно. – Это сочинитель брошюр?

– Это философ, сударь.

– Разница невелика, дорогой мой господин Бийо. Я думаю, у вас мало шансов добиться от короля этой милости.

– Отчего же?

– Во-первых, оттого, что если король заключил доктора Жильбера в Бастилию, значит, у него были на то свои резоны.

– Отлично! – сказал Бийо. – Он изложит мне свои резоны, а я изложу ему свои.

– Дражайший господин Бийо, король очень занят и не примет вас.

– О! Если он меня не примет, я найду способ войти к нему без разрешения.

– В этом случае вы первым делом встретите господина Де Дре-Брезе, который прикажет вышвырнуть вас за дверь.

– Вышвырнуть меня за дверь?

– Да, он хотел поступить так со всем Собранием целиком; правда, ему это не удалось, но с тем большей охотой он займется вами.

– Ладно; тогда я обращусь к Собранию.

– Дорога на Версаль перекрыта.

– Я отправлюсь туда с моей трехтысячной ратью.