Первое предательство - Патриция Брей

Впрочем, Джосану это было только на руку. У него слишком много тайн, чтобы заводить друзей. Меньше разговоров — меньше риска.

Странно — раньше на острове Джосан не чувствовал одиночества. Там он не видел ни единой души и тем не менее оставался доволен.

Конечно, тогда у него была цель, обязанность и уверенность в том, кто он есть. Теперь ничего подобного на горизонте даже и не просматривалось. Только обширная пустота глубоко внутри, которую не заполнить ни хорошо продуманной ролью, ни компанией других. Монах казался себе подделкой, оболочкой, и странно, что люди порой не смотрели сквозь него.

Только неистовая работа помогала избегать горьких размышлений, но сейчас обычный рецепт изменил ему. Дождь начал накрапывать сильнее, и Джосан замедлил ход, чтобы заглянуть в винный погребок.

Внутри таверны был так темно, что он с трудом мог видеть, а низкие потолки и маленькие оконца усиливали впечатление, будто ты находишься в пещере. Каменный пол лоснился от грязи, вонь от дыма, влажной шерсти и слабый запах крови заполнили все помещение. Сначала монаху показалось это странным, но потом вспомнилось, что погребок находился недалеко от района мясников, а постоянные посетители, должно быть, приносили запашок с собой.

Неужели его одежда и башмаки тоже несут ароматы конюшни? Если и так, здесь никто не будет на это жаловаться. Осторожно ступая по полу, Джосан пробрался к незанятой скамейке. Рыжая, как вспышка яркого света девчонка принесла кувшин красного вина, стакан и графин с водой.

Есть какой-то особый ритуал разливания вина. Эта мысль быстро промелькнула в памяти, но Джосан проигнорировал воспоминание и небрежно налил вина в кружку, так, что оно полилось через края. Он решил не добавлять воды, поскольку был уверен, что в таверне вино уже изрядно разбавили, а потом сделал большой глоток.

Вино горчило. Вкус оказался очень насыщенным, грубым. Казалось, можно было почувствовать на языке мятую виноградную кожуру. Здесь настолько варварски поступали с напитками, что даже не процеживали вино перед хранением.

Эти же люди продавали напитки и императорским полицейским, людям, чьих способностей явно не хватило бы даже на то, чтобы распознать разницу между старым вином и молодым. Не то чтобы напиток оказался примитивным, просто, видимо, Джосан помнил времена, когда пил идеально выдержанное вино из хрустальных фужеров и когда каждый глоток оказывался новым открытием вкуса и изысканности.

После некоторого раздумья воспоминание показалось фальшивым. Братья, конечно, помои не пили, но и такие роскошества, как редкое вино из хрустального кубка, вряд ли вкушали. Видимо, память опять его подвела.

Монах опустошил чашу и заново наполнил до краев. Заставив разум очиститься от всех мыслей, как при медитации, он сконцентрировался на напитке, будто до этого никогда не пробовал красного вина из северных провинций, потом медленно выпил. Когда кружка оказалась пуста, брат решил признать поражение. Он по-прежнему чувствовал присутствие Другого, осознание, что темная часть где-то рядом, витало в мыслях.

Что за глупое решение прийти сюда и позволить сильному вину затуманить мозг. Джосан встал, кинул монетку разносчице, которая, без сомнений, продаст недопитый кувшин новому посетителю, и, надвинув капюшон на лицо, ступил под моросящий дождь, чтобы направиться к конюшням. Хоть Майлз и приказал держаться подальше от работы целый день, лучше уж столкнуться с гневом хозяина, чем так рисковать. Вдруг Другой на этот раз решит проявить себя в публичном месте.

Когда Джосан вернулся домой, то увидел, как из калитки вышли двое мужчин. Ботфорты и длинные плащи говорили о том, что перед ним скорее всего путешественники. Когда чужаки приблизились, Джосан заметил под залатанной одеждой отчетливые очертания коротких мечей и почувствовал легкий укол тревоги. Интересно, что за дела у Майлза с этими мужчинами. Их сапоги предназначены для ходьбы, а не для езды верхом, да и по внешнему виду заметно, что нанять лошадь им не по карману. Когда монах поравнялся с чужаками, их глаза расшились от удивления.

Оба незнакомца оказались полукровками. Темная щетина говорила о многих днях без бритья. Парни молодые, только вышедшие из юношеского возраста, но это не делало их менее опасными.

— Приветствую вас, — поздоровался Джосан.

Он не удивился, что те не ответили, намеренно проигнорировав приветствие. С одной стороны, монаха должно было утешить подобное пренебрежение — головорезы увидели в нем всего лишь слугу.

Джосан остановился у ворот в загон, наблюдая, как мужчины идут по улице, пока они не скрылись за поворотом. Проводив их взглядом, ученый развернулся и направился к стойлам.

— Я же говорил, чтобы ты убрался на целый день, — заворчал хозяин. Щеки его горели от гнева — то ли из-за утренней ссоры, то ли из-за раннего возвращения, а возможно, и из-за всех этих причин, вместе взятых. — Сегодня работы нет, или ты не заметил?

Джосан пожал плечами.

— Из-за облаков что-то темновато.

Слабая отговорка, но правду он сказать не мог. Может, если не попадаться Майлзу на глаза, тот поостынет, и все успокоится.

Сняв плащ, монах провел рукой по волосам, смахивая капли дождя.

— А зачем приходили те парни?

Хозяин нахмурился, и на какое-то мгновение брату показалось, что он слишком зол, чтобы отвечать.

— Ничего важного.

— Ничего?

— Ничего. Хотели работу, но мне нечего предложить.

— Но...

Чужаки выглядели оголодавшими, тем не менее не похоже, чтобы они привыкли горбатиться, такие скорее предпочли бы кого-то ограбить.

— Не волнуйся, твоему месту ничего не грозит, — ответил Майлз. — Хотя если ты станешь снова надоедать, то я могу и передумать.

Джосан вздохнул, а потом медленно выдохнул — он не мог позволить себе ссориться с хозяином сейчас, особенно когда чувствовал, что те двое появились здесь по его душу.

— Если я вам не нужен, то пойду отдохну. Выпил больше, чем хотел, и вино ударило в голову.

— Иди, — ответил Майлз и удалился в свой кабинет.

Монах направился к дальнему углу конюшни и поставил ногу на ступеньку лестницы, ведущей на сеновал. Он не лгал хозяину. Алкоголь действительно подействовал сильно, хотя, к счастью, присутствия Другого сейчас не чувствовалось. Несколько часов дневного сна позволят подольше бодрствовать ночью. Если незнакомцы затевают что-то недоброе, то явно вернутся после наступления темноты. А Джо-сан будет готов к их появлению.

— Проснись, черт тебя возьми, проснись! — рокотал чей-то голос над ухом.

— Я... проснулся, — пробормотал монах.

Он не открывал глаза, наслаждаясь сладкими минутами сна, однако рокот не давал продлить удовольствие. Потом сильные руки схватили его за плечи и стали трясти.

— Проснись! — приказали ему.