Круглый дом - Луиза Эрдрих

– У-ах! – Он отпил большой глоток чаю. – Если бы Луи Риэль позволил тогда Дюмону устроить засаду ополченцам, я бы сейчас был премьер-министром в отставке! А Клеменс управляла бы индейским народом вместо того, чтобы мыть полы священнику. И у нее просто не оставалось бы времени на то, чтобы без конца заваривать мне это пойло из веток. Эта болотная бурда растекается по всему моему телу, боже ж ты мой! Упс! Вот что я крикну, когда обделаю штаны. Упс!

– Даже не думай! – сказала тетя Клеменс и добавила, обращаясь ко мне: – Оставайся с ним, пока я не вернусь, и проследи, чтобы он ходил в туалет!

Она пообещала вернуться к полудню или, самое позднее, к часу.

Я кивнул и стал пить холодный отвар. У него был резкий привкус древесной коры. Когда тетя Клеменс ушла, мы могли заняться делом. Прежде всего мне хотелось все выяснить про призрака, а еще обрести удачу. Я подробно описал Мушуму призрака. И сказал, что точно такой же призрак являлся Рэндаллу.

– Ну, тогда это не призрак, – покачал головой Мушум.

– А что тогда?

– Кто-то швыряет в тебя своего духа. Кто-то, кого ты скоро увидишь.

– Это может быть человек?

– Какой человек?

Я вздохнул.

– То, кто обидел маму.

Мушум кивнул и, нахмурившись, замер.

– Нет, возможно, и нет, – произнес он после долгой паузы. – Когда кто-то швыряет в тебя своего духа, он этого даже не знает. Но хочет помочь. Моему отцу несколько недель подряд снилось, что он попал под копыта своей лошади. Я сам дважды видел, как приходил ангел забрать мою Жюнес. Так что будь осторожен.

– Тогда помоги мне обрести удачу, – попросил я. – С чего надо начать?

– Сначала иди к своему тотему, – ответил Мушум. – Найди свой клан, свой аджиджаак.

Мой отец и его отец прошли обряд посвящения в клан журавлей – аджиджаак. Они считались вождями и обладали хорошими голосами, но, помимо этого, я больше ничего особенного о них не знал. О чем и сообщил Мушуму.

– Ладно. Тогда отправляйся к своему тотему и наблюдай. Он укажет тебе удачу, Джо.

Он выпил еще отвара, скорчил гримасу, а потом уронил голову на грудь и мгновенно уснул, как это обычно бывает со стариками и младенцами. Я помог ему подняться на ноги, и он, не раскрывая глаз, попросил отвести его под руку к кушетке под большим окном в гостиной, где он дремал днем. Кушетку поставили там специально, чтобы, проснувшись, первым делом он бы увидел безбрежное вечное небо.

Когда вернулась тетя Клеменс, я поехал на велике к заболоченному озеру за городом. Озеро у берега было мелкое, и когда я там побывал в последний раз, то видел цаплю. Все цапли, журавли и прочие водные птицы были моими тотемными вестниками удачи. На берегу были закреплены мостки из серых некрашеных досок. Нескольких недоставало. Я лег на теплые доски, и солнце прогрело меня до костей. Сначала никаких цапель я не заметил. Потом догадался, что на заросшем тростником берегу, куда я смотрел, притаилась цапля, чье оперение сливалось с зарослями. Я увидел, как птица медленно встала, замерла. Потом молнией метнулась вперед – и в ее клюве забилась рыбешка, которую она аккуратно всосала в пищевод. Цапля опять замерла, на сей раз стоя на одной ноге. И я уже начал терять терпение: удача что-то никак не показывалась.

– Ладно, – произнес я вслух. – И где же удача?

Взмахнув длинными острыми крыльями, птица взмыла в воздух и, шумно хлопая, полетела на другой берег озера. Там рядом с отвесным обрывом было место, где мы любили нырять и плавать. Усилившийся ветер гнал волны, мусор и пену в мою сторону. Я разочарованно отвернулся, подполз к прорехе в мостках и заглянул вниз, всматриваясь в прозрачную озерную воду. Обычно там можно было увидеть щучьих мальков, водомерок, головастиков, ну и изредка даже черепашек. Но на этот раз из воды на меня глядело детское личико. Вздрогнув от неожиданности, я сразу понял, что это кукла – пластиковая кукла с широко раскрытыми глазами, лежащая на дне озера. Голубые кукольные глаза насмешливо сияли, точно скрывали какой-то секрет, и в их искрящихся зрачках отражались солнечные лучи. Я вскочил, закружился на месте, потом снова бухнулся на коленки и прильнул к прорехе, чтобы получше разглядеть куклу. Мне пришло в голову, что раз уж это игрушка, то вместе с ней тут вполне может оказаться и настоящий ребенок, застрявший под мостками. На солнце набежала тучка. Я подумал было съездить за Каппи, но в конце концов любопытство взяло верх, и я снова стал глядеть в воду сквозь доски. Нет, это всего лишь кукла. Пластиковая девочка, скользящая по дну озера, в бело-голубом клетчатом платьице и кружевных трусиках, с насмешливым взглядом и шаловливой улыбочкой. Убедившись, что никакого ребенка рядом с куклой нет, я вынул ее из воды и сильно потряс, так что из щели между головой и пластиковым туловищем стала вытекать вода. Я отодрал голову, чтобы вылить из куклы оставшуюся воду – и увидел свою удачу. Прямо внутри! Голова и туловище куклы были набиты деньгами.

Я насадил голову обратно, огляделся. Все тихо. Никого. Я снова снял голову и внимательно ее рассмотрел. Кукольная голова была начинена туго свернутыми банкнотами. Вроде бы однодолларовыми. Там было долларов сто. А может, и двести. Позади велосипедного седла висел мой рюкзак. Я запихал в него куклу и, изо всех давя на педали, помчался к заправке. Я ехал и думал о своей удаче – и еще чувствовал себя немного виноватым. Я думал, что эти деньги в кукле спрятала какая-нибудь девочка, может быть, даже я ее знал. Она всю жизнь их копила, там сэкономит доллар, тут отложит заработанную или подаренную на день рождения бумажку, или пьяный дядька преподнесет ей подарочек. Она устроила свою копилку в кукле – и потеряла ее. Я решил, что удача свалилась на меня ненадолго. Пройдет пара дней, и я увижу жалостливое объявление где-нибудь на столбе или даже в местной газете, безнадежное обращение с описанием куклы и просьбой ее вернуть.

Добравшись до заправки, я оставил велик у двери и сунул куклу под рубашку. Соня была занята с клиентом. Я поглядел на доску объявлений. Там висели сообщения о продаже бычьего семени и волчат, неработающего стереоусилителя, фотографии и описания скаковых и тягловых лошадей и подержанных машин. О кукле – ничего. Клиент наконец уехал. Я все еще прятал куклу под рубашкой.

– Что там у тебя? – спросила Соня.

– Я хочу показать тебе, но чтобы никто не видел.

– Такое мне уже говорили, и не раз.

Соня рассмеялась, а я покраснел.

– Ну, иди сюда!

Мы зашли за прилавок и оказались в крошечной кладовке, которую Соня называла своим офисом. Она умудрилась втиснуть туда стол, стул, кушеточку и торшер. Я вынул куклу из-под рубашки.

– Обалдеть! – усмехнулась Соня.

Я отделил голову от туловища.

– Твою ж так!

Соня закрыла дверь кладовки. Длинными розовыми ногтями она выковыряла из кукольной головы свернутые банкноты. Потом развернула парочку. Стодолларовые купюры! Соня опять туго свернула купюры, сунула их в куклу и приладила голову к туловищу. Она вышла, закрыв за собой дверь, потом вернулась с тремя пластиковыми пакетами. Она завернула куклу в один пакет, сверху замотала сверток другим пакетом и наконец положила в третий пакет. Она уставилась на меня. Ее округлившиеся глаза синели в полумраке кладовки, точно дождевая вода в бочке.