Ларец Лунной Девы - Наталья Солнцева

– Зачем же было прятаться?

– Мы не прятались, – разозлился Гаранин. – Так получилось. Я вышел подышать воздухом перед сном. Катя убирала в барбекю. Я воспользовался случаем поговорить без свидетелей, потому что мечтал пойти к дольменам один, вернее, с Ушаковым. Если бы за нами увязались женщины или другие гости, сакральное действие превратилось бы в балаган.

– Теперь признайтесь, вы вступили в связь с Ирэн?

Глаза Гаранина налились сожалением, губы дрогнули.

– Это невозможно! – с болезненным надрывом прошептал он. – Совершенно исключено. Она девственница… Но искушенная в любовных ласках! Знаете, она считает привычный секс противоречием Эросу. Бог любви обручается с душой женщины, а не с ее телом…

Пылкая блондинка – девственница? Астра оказалась не готова к такому повороту и выразила изумление.

– Я тоже был… поражен… мг-м…

Маг от волнения охрип. Его смуглое лицо пылало жарким румянцем. Он не ожидал от себя подобных откровений и запоздало каялся.

– А вы… артистка! – выпалил он, отводя взгляд. – Ловко прикидывались все это время. Кто вас нанял? Хотя можете не отвечать, и так ясно.

Астра скромно промолчала. Возникла неловкая пауза.

– На той прогулке вы ничего подозрительного не заметили? – примирительно спросила она.

Он покачал головой:

– Ничего. Мы с Ирэн гуляли, потом сидели в кафе…

– Она никуда не отлучалась?

– Как же, спускалась на пляж, к морю, окунуться. Я не пошел. Было жарко, но мне не нравятся городские пляжи, кишащие людьми. Взболтанная вода, горластые дети…

– Сколько времени она купалась?

– Долго. Ирэн обожает плавать. Я время не засекал.

– Вы видели, как она плавала?

Гаранин вспылил.

– Не видел. Я не следил за ней! Теперь вы спросите, а чем же я-то занимался? Уж не прокрался ли в сквер, чтобы зарезать горничную?

– Угадали.

– Я не убивал Катю. Я любовался морем, яхтами. Пил пиво. Мое алиби подтвердить некому, если вы это имеете в виду. – Он вдруг сосредоточился, сдвинул брови. – Постойте-ка… Наши молодые хозяева, Елена и Рид, похоже, не ездили в Ялту. Я видел госпожу Юдину в толпе на набережной. Точно, я только сейчас вспомнил…

Она открыла глаза и увидела тесную камеру: шероховатые каменные стены, каменный потолок, круглое окошко. А где же дверь? Двери не было.

– Как я сюда попала?

Память отказывалась давать ответ, подбрасывала лишь смутные отрывки, словно наугад выхваченные кадры из утерянного фильма. Горная тропа… жаркий воздух… стесненное дыхание… кусты можжевельника… страх…

«За тобой кто-то гнался. Враг…» Мысли пришли из окружающей ее прохлады с запахом прелой листвы, сырости и каменной крошки. Глаза привыкали к полумраку, свет проникал в ее убежище через дыру в стене, которую она приняла за окно. Вероятно, эта дыра служила одновременно и входом. Чьи-то темные от времени кости лежали в углу, припорошенные вековой пылью, отовсюду свисала паутина…

– Куда я попала? В склеп?

Она не испытала положенного ужаса. Он остался за толстыми каменными плитами, там, снаружи, где светило солнце и зеленели деревья. Он имел обличье человека, мужчины… Живые порой куда опаснее мертвых.

Она стянула на груди разодранную футболку и попыталась вспомнить, что с ней произошло. Руки и лицо были исцарапаны, саднили – вероятно, она продиралась сквозь густые заросли. Сильно болели поясница и низ живота, ныли стертые в кровь ноги. Как ее угораздило натянуть мокасины без носков?

Враг был рядом. Не слишком близко, но и не так уж далеко. Он потерял след.

– Но если я выйду…

Она прикинула, сколько сможет просидеть здесь, в каменном ящике, без пищи и воды, и содрогнулась. Голод уснул, подавленный шоком, а вот жажда давала о себе знать.

Она облизнула сухие губы и ощутила, как на теле выступает холодная испарина. С ней случилось нечто чудовищное… Ее изнасиловали, хотели убить? Догадка вспыхнула и погасла, как искра в ночном воздухе. Сознание заволокло плотным покрывалом забвения.

Ей не хотелось покидать каменный домик, который дал ей приют, укрыл от чужих глаз. Пожалуй, она снова ляжет и уснет. И пусть к ней придут чудесные сны…

Она не чувствовала ничего, кроме желания избежать смерти, которая ждала ее за этими грубо обработанными стенами, поэтому свернулась клубочком, устроилась поудобнее и задремала.

«Ты не можешь оставаться здесь долго… Это не подходящее место для людей…» Кто-то будто разговаривал с ней, дружелюбно и настойчиво, подсказывал, что можно и чего нельзя. Или это был ее собственный бред, вызванный психическим шоком?

Прелестная женщина с сияющим лицом, в длинном, ниспадающем складками светлом наряде взирала на нее из звездного тумана… Она порхала над Млечным Путем и улыбалась…

– Хочешь испить молока небесной коровы? Тогда ты уже не вернешься обратно… Выбирай.

Она молчала в замешательстве.

– Не торопишься? Правильно… – одобрила женщина. – Все заблуждаются по поводу моего источника. Ищут его где угодно, а он протекает рядом… В жизни все на виду, но люди не умеют смотреть…

Ей вдруг захотелось задать сияющей женщине важный вопрос:

– Кто я?

– Ты – моя первая гостья, которая ничего не просит…

– А кто ты?

– Одни называют меня Персефоной, другие – Прозерпиной…[18] Я живу сразу в двух мирах и храню тайну ларца… Кто туда заглянет, уснет навеки…

– Поэтому я хочу спать?

– Тебе пора уходить… – прошептала женщина. – Иначе будет поздно…

Гостья попыталась возразить, но неведомая сила подхватила ее и заставила подняться на ноги.

– Тебе пора уходить… – повторил голос.

Гостья, не понимая, что делает, протиснулась в круглое отверстие и… потеряла сознание. Придя в себя, она увидела голубое небо с плывущими облаками, услышала шелест листвы и птичий гомон. Было жарко – камни, на которых она лежала, нагрелись от солнца. Каменный домик издали настороженно следил за ней черным глазом.

Она не замечала его за плотной зеленой стеной душистого кустарника. От резкого запаха у нее кружилась голова. Было непонятно, как она сумела отойти от своего убежища на приличное расстояние. Она тут же забыла о нем и, ослепленная и оглушенная, побрела вниз по тропе.