Отец сводной сестры - Валентина Кострова

Эти ужины для меня особые. В прошлом я баловала папу, когда Лика была на работе, не могла с нами ужинать. Теперь балую Романа. Мысль о Лике пролетает кометой в голове, быстро и ярко, но не задерживается. Она мне не звонит. Наверное, есть важные дела, слишком сильно занята. Я не звоню, потому что мне немного стыдно. Стыдно, что ее мужчина, точнее бывший мужчина, стал теперь моим. И наблюдая, как Рома открывает бутылку, как позже с удовольствием ест картошку и курицу, мое сердце сладко ноет от переизбытка счастья.

— Очень вкусно, - голубые глаза довольно на меня смотрят, я подпираю ладошкой щеку и любуюсь красивым лицом Романа. Он отзеркаливает мою позу, усмехается.

— Еще неделя таких вкусных ужинов и я без оглядки влюблюсь в тебя на старость лет, - нотки смеха не позволяют воспринять слова всерьез. И пусть на секунду я верю в завуалированное признание в любви, улыбаюсь ему.

— Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

— Маленькая ведьмочка. Помогу тебе убрать со стола.

— Не надо. Это не мужское дело убирать со стола и мыть посуду. Я сама, - торопливо вскакиваю со стула, забираю из его рук тарелку.

Мне не трудно все тут прибрать, тем более мне нравится ухаживать за Ромой. Я чувствую, что таким доступным способом чуть-чуть ему отдаю свою заботу, нежность. Последнее время я просыпаюсь ночью с чувством неудовлетворения. Сердце часто бьется в груди, а низ живота странно тянет, словно чего-то ждет. А сны... Сны становятся слишком откровенными и бесстыдными. Именно из-за них я открываю глаза и долго рассматриваю потолок.

— Какие планы на выходные?

— Читать конспекты, делать домашку и курсовые, - посуда помыта, стоит в сушке, поэтому я вытираю руки и возвращаюсь к столу, где сидит Рома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Может съездим загород в какой-нибудь санаторий?

— Как это будет выглядеть со стороны?

— У нас будут отдельные номера. Или ты хотела один на двоих?

Я вспыхиваю, словно Рома знает, почему не сплю ночами и о чем периодами думаю. Неприличные мысли вырываются из-под контроля, подкидывая пикантные картинки меня и Романа на большой кровати. Кстати, тут тоже есть большая двуспальная кровать. Жар опаляет сначала грудь, а потом резко устремляется вниз. Сжимаю бедра, сглатываю. Глаза Ромы смещаются с моего лица вниз, а потом резко возвращаются к моим глазам. Я догадываюсь, что он там увидел. Трикотажный топ под футболкой мало что скрывает. Я сейчас вся в мурашках, словно мне холодно, хотя в квартире свое отопление и температуру можно регулировать.

— Я, наверное, пойду. Уже поздно, а завтра рабочий день, - отодвигает стул, встает. Я следом встаю, ничего не говорю. Слова лишние, вместо них говорят сейчас глаза, в которых все предельно ясно и откровенно.

Он не успевает и шагу сделать в сторону прихожей, когда я хватаю его за руку и крепко сжимаю. Синие глаза сразу вспыхивают пламенем, словно кто-то держал заготовленную зажженную спичку и облитую керосином бумагу для розжига.

— Останься. Пожалуйста.

Рома держит паузу, напрягая и без того напряженные нервы. Я с замиранием сердца, едва дыша, жду его решение. Он перехватывает мою руку, сжимает мою ладонь, сокращает между нами расстояние.

— Я останусь, но только ничего между нами не будет.

— Почему? – голос едва меня слушается, а ответ разочаровывает. Я рассчитывала совершенно на другое.

— Потому что хочу, чтобы между нами все было добровольно и взаимно. Мне важно, чтобы ты понимала и осознавала свои желания и просьбы, - ласково прижимает свободную ладонь к моей щеке.

— Я взрослая. И я прекрасно осознаю, что происходит между женщиной и мужчиной.

С вызовом смотрю Роме в глаза, а у самой коленки дрожат от своей смелости. Он на секундочку над чем-то задумывается, а потом неожиданно обхватывает меня одной рукой за шею, второй за талию и усаживает на стол. Его губы тут же без промедления начинают утверждать свою власть. Я добровольно следую за каждой эмоцией, которая рождает во мне от каждого прикосновения, от каждого поцелуя до мурашек. Мне становится одновременно жарко и холодно, когда горячие ладони Ромы прикасаются к обнаженной коже под футболкой. Ощущение, словно получаю разряд током. Тело выходит из-под контроля разума, а из груди вырываются совсем неприличные звуки. Но мне не стыдно, как и не стыдно за то, что обнимаю Романа за шею и пылко отвечаю на его поцелуи.

Мои страхи, связанные с Пашей, моментально превращаются в пыль и под очередным жадным поцелуем растворяются в воздухе. Сейчас между мной и Ромой ничего нет, есть я и он, есть его горячее, тяжелое дыхание, есть мое учащенное, рваное дыхание.

— Пожалуйста, не оставляй меня, - шепчу ему в губы, когда он подхватывает меня, усаживает себе на талию и идет куда-то на ощупь.

Был период, когда под одеялом с фонариком я зачитывалась взрослыми бульварными романами. И мне было жутко волнительно и переживательно за героев, но особенно все внутри замирало, когда он и она сливались в единстве общего экстаза, который возносил влюбленных куда-то ввысь. Я тоже хотела познать эту высь с любимым человеком. И кажется вот-вот мой личный Эверест будет сейчас покорен.

Меня укладываю на большую кровать. Я догадываюсь, что мы скорей всего находимся сейчас в спальне, где ранее Роман проживал. Он смотрит мне в глаза, потом его взгляд вырисовывает на моем лице одному ему известные узоры, спускается ниже.

— Ты невероятная, Дина! – с восхищением бормочет Рома, трепетно дотрагиваясь до меня кончиками пальцев. Я протяжно вздыхаю, выгибаю спину, чтобы он трогал меня везде, где ему только хочется. Я не против.

— Ты такая нежная! Такая чуткая! Такая открытая! - шепот Ромы, его слова для меня, как мед. Никогда не слышала, чтобы мной так откровенно восхищались и говорил об этом.

С готовностью льну к нему, не сопротивляюсь, когда его руки трогают меня всюду. Майка, топ оказываются где-то в стороне на полу. Я вздрагиваю от каждого дуновения воздуха его дыхания, кожа покрывается мурашками. Изнутри мне кажется, что меня пронзают тысячи, нет миллионы иголок, принося с собой восторг и необычайное желание дарить себя без остатка, без конца.

На мгновение напрягаюсь, когда память на минутку сопоставляет два жизненно решающих эпизода: когда ко мне прикасался Паша со своим друзьями и когда прикасался Рома.