Русское экономическое чудо: что пошло не так? - Сергей Алексашенко

Посмотрите, с какой легкостью в 2013 году Минфин сломал систему обязательных пенсионных накоплений, сославшись на то, что пенсионные фонды должны сменить свою организационную форму. Изначально нам сказали, что это на год и конфискованные накопления Минфин вернет. Потом случился Крым, и Минфин заявил, что он не только не вернет отобранное (все пойдет на Крым), но и продолжит отбирать пенсионные накопления в последующие годы. К 2013 году система пенсионных накоплений худо-бедно набрала обороты и начала не только собирать деньги, но и активно инвестировать их, пенсионные фонды стали крупнейшими покупателями корпоративных облигаций на российском рынке. Ликвидировав накопительную систему, Минфин не только лишил россиян полутора триллионов рублей пенсионных накоплений, но и сломал систему формирования “длинных денег” и их трансформации в инвестиции. Прошло пять лет, и ничего взамен правительство создать не смогло. Разговоры об индивидуальном пенсионном капитале то возникают, то утихают; в лучшем случае новая система заработает в 2020 году, а на полную мощность выйдет еще лет через 7–8 – то есть полноценная накопительная составляющая в российской пенсионной системе возникнет примерно лет на 15 позже, чем это планировалось. Конечно, на пенсию министра финансов Антона Силуанова, который аккурат в 2028 году достигнет пенсионного возраста, это никак не повлияет, но пенсии миллионов россиян окажутся гораздо меньше, чем могли бы быть.

Ну а российские инвестбанкиры лишились не только заработков, но и работы.

Предоставление кредитов другим странам было нормальной практикой для многих государств еще лет 40–50 назад. Если смотреть обобщенно, то можно выделить две группы кредитов – товарные и финансовые. С финансовыми разбираться проще всего – одна страна дает другой “живые” деньги, которые нужны получателю для сбалансирования бюджета или платежного баланса. Как правило, такие кредиты предоставляются странам, попадающим в серьезный долговой кризис, и тогда наиболее богатые страны выступают в качестве доноров, поддерживая МВФ или Всемирный банк. Другой вариант – когда страна-кредитор преследует экономические или геополитические цели, например, возможность размещения военных баз или космодрома, или получение доступа к природным богатствам в стране-заемщике, или создание благоприятных условий для экспорта капитала из страны-кредитора в страну-заемщика.

Количество и объемы таких кредитов в мире постепенно снижаются, т. к. основной проблемой для стран-кредиторов является обеспечение возврата предоставленных средств – у государств практически нет никаких рычагов давления друг на друга. Выхода два: или перевод такой помощи под зонтик международных организаций или банков, кредиты которых замещают государственные кредиты, или прощение долгов. Для того, чтобы идти по второму пути не нужно ничего, чтобы идти по первому – нужно иметь “дружественную” организацию или банк, которые могут такой кредит дать. Для США – это МВФ, для Китая – недавно созданный Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, AIIB, для России – банк Евразийского союза.

Россия предоставляет финансовые кредиты в крайне ограниченных объемах, всегда преследуя прозрачные политические цели[58]. Вспомните покупку украинских облигаций в последние месяцы президентства Януковича на сумму $ 3 миллиарда (и обещание докупить еще на $ 12 миллиардов) с очевидным желанием удержать его у власти. Или громко озвученные предложения предоставить кредиты Кипру, Греции, Исландии в период финансового кризиса 2008–2012 годов с целью приобрести “право вето” в Евросоюзе. Весьма своеобразной формой финансовых кредитов является продажа российскими компаниями нефти Белоруссии по внутренним российским ценам (без уплаты экспортной пошлины), что позволяет соседям хорошо заработать на экспорте нефтепродуктов, произведенных на белорусских предприятиях. Цель России и в этом случае ни для кого не является секретом.

Другой вид кредитов – товарные – связан с поддержкой экспорта своей собственной продукции. Практика предоставления таких кредитов хорошо понятна: страна-заемщик не получает ни копейки “живых денег”, а получает от страны-кредитора набор товаров, который в рамках переговоров приобретает стоимостную оценку.

Товарные кредиты, в свою очередь, также можно разделить на две группы: связанные с экспортом военной и гражданской продукции. Практика предоставления “военных” кредитов в СССР была связана с желанием продвинуть границы социалистического мира как можно дальше, и, естественно, получатели таких кредитов всерьез никогда не собирались их возвращать. Именно с этим связано их списание на общую сумму около $ 140 миллиардов. У постсоветской России долгое время не было никакой идеологии, которую она хотела бы продвинуть в другие страны, поэтому новые кредиты давались, как правило, надежным заемщикам, хотя и здесь были свои проколы. Так, после списания в 2004 году задолженности Ирака Советскому Союзу на сумму около $ 9 миллиардов, за следующие пару лет Россия “умудрилась” предоставить Саддаму Хуссейну вооружений еще на сумму более $ 12 миллиардов долларов, которые также пришлось списать.

В развитых странах функцию кредитования экспорта гражданской продукции выполняют или обычные коммерческие банки, или специально созданные агентства по поддержке экспорта, которые могут гарантировать экспортерам возврат кредитов и процентов. Россия неоднократно пыталась создать такой банк или учреждение, но ни разу не смогла добиться хорошего результата – главным образом потому, что в предоставляемых кредитах закладывались слишком большая политическая составляющая и слишком маленькая коммерческая. С российскими банками тоже все ясно: слишком высокая стоимость пассивов из-за высоких депозитных ставок и короткие сроки депозитов не позволяют выдавать длинные кредиты по низким ставкам.

Проблема дороговизны кредитов, получаемых внутри России, очень сильно сказывается в ходе различных международных тендеров по строительству инфраструктурных объектов, в ходе которых российские компании могут выиграть по соотношению цена-качество, но проигрывают за счет гораздо более высоких платежей по уплате процентов.

Несомненно, крупнейшей российской компанией, которая может конкурировать на международном рынке инвестиционных проектов, является “Росатом”, у которого стоимость одного энергоблока может превышать $ 5 миллиардов, а срок необходимого кредита растягиваться на 30–35 лет. Вряд ли какой российский банк сегодня может дать “Росатому” кредит на такой срок в сумме $ 10–20 миллиардов, не нарушая надзорные ограничения. А если бы и смог, то процентные платежи по такому кредиту могли бы быть сопоставимыми с суммой кредита. Вот и придумала госкорпорация схему, в которой кредитором строительства АЭС в других странах выступает федеральный бюджет. Кредиты, которые получают страны-заемщики, являются более чем льготными – помимо длинных сроков в них закладываются низкие процентные ставки (3 % годовых в случае Египта), которые к тому же начинают начисляться только после ввода станции в эксплуатацию.