Богатырская дружина Мономаха. Русь в огне! - Вадим Николаев

Мономах повернулся к Алеше:

– Не стану, однако, спорить, что, если бы не ты, вряд ли бы я сидел сейчас с вами. И как ловко ты все это проделал! Думаю, мой союзник Святополк дорого заплатил бы тебе, чтобы и ты бездействовал, как остальные. – Упрек, прозвучавший в его словах, был довольно мягким. – Но далеко не все продаются. – Это уже, понятно, относилось к без вести пропавшему Добрыне. – И именно те, кто не продается, получают награду за верность. Проси у меня все что хочешь.

– Все, князь? – переспросил Алеша, пытаясь поймать Мономаха на слове.

– Неужто я откажу в чем-нибудь моему спасителю?

– Тогда, – произнес Алеша с сильно бьющимся сердцем (когда он спасал Мономаха от лося, сердце его билось гораздо слабее), – позволь мне жениться на Настасье Микулишне.

Мономах, с одной стороны, обрадовался тому, что догадки его подтвердились, а с другой – не знал, как выходить из создавшегося положения.

– Ты просишь у меня того, – сказал он после паузы, – что я никак не могу сделать. Разве можешь ты быть уверен в смерти Добрыни? А если не можешь (как и все мы), то неужто согласился бы отнять жену у живого еще, возможно, мужа?

– Значит, ты все-таки отказываешь мне, князь? Мне, своему спасителю? – довольно дерзко спросил Алеша. Он сам не ожидал от себя такой дерзости, но это любовь говорила за него.

Мономах не знал что и ответить. Положительно, после Ратибора не везло ему со старшими дружинниками. Илья Муромец не одобрял многие его дела, Добрыня, которому он бесконечно доверял, столковался у него за спиной со Святополком, теперь вот и с Алешей возникли трения. А все потому, что Ратибор звезд с неба не хватал, эти же все, как на подбор, богатыри, слава земли Русской. О них, поди, сказы после смерти начнут сочинять.

– Нет, я не отказываю тебе, – нашелся наконец Мономах. – Если через девять лет о Добрыне не будет ничего известно, я добьюсь разрешения на твой брак с Настасьей Микулишной. – Он, конечно, не подозревал, что Алеше известно о таком же обещании, данном Настасье.

– А если будет известно? – спросил Алеша.

– Если он вернется или хотя бы узнают, что он жив, тогда, я думаю, ты и сам не захочешь безбожного брака. Но, как я погляжу, не очень-то ты радеешь о жизни друга?

Алеша промолчал.

– А чтобы не ждать тебе целых девять лет (тем более все мы желаем возвращения Добрыни), – продолжал Мономах, – проси у меня и другой награды. Гривны или дорогую вещь – все получишь.

– Мне ничего не нужно, – гордо ответил Алеша, что Мономаху, конечно, пришлось не по вкусу.

Однако, когда все возвращались, Мономах подъехал к Алеше и тихо сказал ему:

– Прости, Алеша, что пришлось надолго отложить выполнение твоей просьбы. И сам, думаю, понимаешь, что никак не возможно тебе сейчас жениться на Настасье Микулишне.

Алеша вынужден был согласиться. На какое-то время ему показалось, что, спася Мономаху жизнь, он получил право исполнить самое немыслимое желание; теперь же он понял, что князь – это еще не Господь Бог. Та злость, которая возникла было у него на Мономаха, сразу улетучилась. Вот так Мономах умел задобрить человека ласковым словом.

По пути домой Мономах заметил, что потерял (очевидно, при падении с коня) золотой амулет в виде змейки, подаренный ему когда-то первой женой Гитой, матерью Мстислава. Поскольку уже стемнело, поиски решено было отложить на завтра. «А лучше бы на девять лет», – подумал про себя острослов Алеша.

На следующий день Мономах лично, в сопровождении слуг, отправился на ту поляну, где недавно чуть не лишился жизни. Амулет искали весь день, но так и не нашли: как видно, лось втоптал его глубоко в землю. Мономах был сильно опечален этой потерей. Во-первых, это был подарок единственной женщины, которую он любил в своей жизни. Во-вторых, Мономах, как и все люди того времени, был суеверен и считал, что амулет приносит ему удачу.

Прошло больше семи веков, прежде чем этот амулет был найден.

Примерно в эти же дни Мстиславу приснился странный сон.

Ему снилось, что он сидит за столом в той зале, где он обычно делил трапезу со своей дружиной, но на этот раз в зале никого не было, и только напротив Мстислава сидел какой-то человек – черноволосый, похожий на иноземца. Усы и борода у него были пострижены так, как никто не стрижет их на Руси.

– Кто ты? – спросил Мстислав, и незнакомец ответил, говоря по-русски абсолютно чисто:

– А то ты не знаешь?

Мурашки пробежали у Мстислава по коже – он понял, кто перед ним.

– И зачем же ты пришел ко мне?

– Думаешь, за твоей душой? Души меня не интересуют. Пришел я, чтобы сказать тебе: что-то плохо Бог награждает своих рабов, и тебя в том числе. Признайся честно, разве ты счастлив? Из моих же слуг (заметь, не рабов – рабы мне не нужны) никто еще не пожалел, что согласился служить мне.

– Тебя правильно называют лукавым, – сказал Мстислав. – Но как глупо ты замыслил меня обмануть. Разве я сам не видел, какую награду получили твои слуги? Святополк лишился власти над Русью и с трудом удержал власть над Киевом. Олег Святославич не смог захватить златой престол. Давыд Игоревич был лишен Владимира и сослан княжить в Дорогобуж.

– А кто тебе сказал, что это мои слуги? – усмехнулся Сатана. – Ты, Мстислав, полон наивных представлений о добре и зле, каковые существуют только в человеческих головах. Своих врагов ты сразу же готов назвать моими слугами. Но разве они когда-нибудь разговаривали со мной, как ты сейчас? Разве они соглашались мне служить? Они, как и многие, действовали в своих, и только в своих, интересах. И получили они не так уж мало, если вспомнить о том, с чего они начинали. Лучше править в Киеве, чем в Турове. Лучше править Черниговом, чем находиться в ромейском плену. Лучше княжить в Дорогобуже, чем быть князем-изгоем или, того хуже, быть казненным за ослепление Василька. Ведь, с твоей точки зрения, это заслуживало казни, да? Олег не достиг того, о чем мечтал, и он единственный из троих, кто недоволен жизнью, потому что не умеет довольствоваться тем, что есть. А остальные двое довольны. Не так уж нужна была Святополку власть над Русью, и не так уж нужен был Давыду Игоревичу Владимир Волынский.

Твой отец тоже действует в своих интересах. И ты, и он, конечно, уверены, что они совпадают с интересами Руси. Да, если он станет великим князем, он сможет снова объединить Русь, только нужно ли это Руси? Ты, конечно, уверен, что нужно. Но вспомни тогда о том, как твой отец – при твоем, кстати, деятельном участии – увеличивал свои владения. На какое-то время он стал чуть ли не могущественнее Святополка. Разве не вело это к распаду Руси? Вспомни, как он был то за мир с половцами, то за войну – в зависимости от того, что было ему выгодно.

На самом деле его уныние уже прошло, и он вполне счастлив у себя в Переяславле. Потому что это город его детства, и там ему жить приятнее всего. Вот почему он остался там, когда отвоевал у Олега Чернигов, а вовсе не из тех соображений, которые он приводил, обманывая самого себя. Если он все-таки станет великим князем и переедет в Киев, на какой-то срок исполнение мечты опьянит его, но он не будет так счастлив в Киеве, как теперь в Переяславле. Да и опасно исполнять мечту – ведь тогда становится не о чем больше мечтать. Олег потому отчаялся, что окончательно потерял надежду, ему не к чему больше стремиться, а довольствоваться тем, что есть, как я уже говорил, он не умеет. Не умеет и твой отец, но он все еще верит в чудо, в то, что Бог пошлет ему златой престол. И он не просто ждет – он действует, он опять затеял войну с половцами, чтобы еще больше упрочить свою славу в ожидании звездного часа. И эта великая мечта делает его таким счастливым, каким никогда не сделает ее исполнение.