Три года октября - Игорь Михайлович Бер

— Ох, время-время, — возвышенно протянул Селин, заложив руки за голову, глядя в потолок. — Как же быстро оно бежит. А мы в попытке догнать его начинаем уставать, получаем боль в ногах, тяжесть в плечах, слабость в спине, морщины на коже.…С годами мы теряем скорость и, даже не признаемся самим себе, что не можем удержать первоначального темпа. Но мы продолжаем бег, занимаем место на беговой дорожке, мешаем молодым, которые хотят нас обогнать, и с завистью глядим им в затылок. Вы понимаете, к чему я клоню?

Я прекрасно понимал. Тем более что практически те же слова я слышал от главврача пять месяцев назад. Тогда он хотел знать, справлюсь ли я с работой в морге самостоятельно, в случае если Безбородова отправят на заслуженный отдых. Сам я верил, что справлюсь, но я не был уверен в том, что Безбородов справится без работы. Она была важной частью его жизни. И я видел — насколько сильно он за нее держался, как блестели его глаза от азарта, а не от спиртного, с каким энтузиазмом он давал мне советы в случае, когда попадались неординарные ситуации.

— Я понимаю, Сергей Степанович. Хотя я бы скорее сравнил работу медицинского служащего не с марафоном, где каждый сам за себя, а — с боксерским поединком, в котором есть место молодому бойцу и опытному тренеру.

— К сожалению, наш бюджет потянет только марафонца, а не боксерскую команду. Иначе в каждом врачебном отделе нашлось бы место и второму тренеру, судье, конферансье и даже девушкам с табличками.

Весомое заявление, да только до меня доходили слухи, что Безбородов получал, чуть ли не вдвое меньше, с момента моего прихода. И такое решение было принято профессором и главврачом по обоюдной договоренности. И это была не единственная их договоренность. Также ходили слухи, что Безбородов покупал лояльность Селина с помощью банок с медицинскими аномалиями для музея. В то, что заведующий патологоанатомическим отделением имел заначки с подобными артефактами, мне без труда верилось. В запертом на ключ шкафу явно хранился не только трофейный алкоголь.

Тогда почему Селин не мог оставить Безбородова и дальше работать в морге, раз ему это было выгодно, спросите вы? А потому что, ему приходилось отчитываться органом управления здравоохранения за лишнюю единицу на рабочем месте. К тому же это был пожилой врач на пенсии. А после беседы со мной, он с чистой совестью мог рапортовать, что молодой специалист пока не был готов к «свободному плаванью». Конечно, мог возникнуть вопрос: а зачем тогда держать на работе столь некомпетентного сотрудника, коим мог показаться я со стороны? Здесь, видимо, шли в ход другие аргументы: как к специалисту ко мне со стороны руководства муниципальной больницы претензий не было, стандартные случаи, свойственные данной сфере медицины, мне были по силам, просто за последний год было слишком много специфических и проблематичных казусов, решения которых требовали многолетнего опыта в указанной области; а также делался упор на то, что пожилой специалист был далеко не молод, а на мое место никто не рвался.

Уж не знаю — насколько большим дурачком я выглядел в представлении высшего руководства, но я был готов и дальше таковым казаться, если Безбородов продолжит быть моим коллегой. Как не крути, но я привык к профессору, проникся к нему уважением (пусть и не со всеми его поступками я был согласен) и даже испытывал к нему рудиментарные чувства сына к отцу. И, конечно же, верил и знал, что Александр Викторович еще мог меня многому научить.

— Я готов пойти на понижение заработной платы, дабы больница не использовала резервы для покрытия лишних финансовых затрат. Но я считаю, что Безбородов еще может принести пользу этой больнице и жителям поселения. Его вклад неоценим.

— Благородно с вашей стороны, — улыбнулся Селин. Похоже, его порадовал мой ответ. — Я тоже ценю профессионализм и трудоспособность Александра Викторовича. Но вы ведь понимаете, что это не может длиться вечно?

— Понимаю. И уверен, что этот день рано или поздно придет. И все же, будь я на вашем месте, — если вы позволите данную наглость, — я бы сделал все от меня зависящее, чтобы это произошло как можно позже. Александр Викторович за этот год не позволил себе и дня быть на работе в неподобающем виде.

— Да, здесь не могу отметить вашего благотворного влияния на Безбородова.

— И я не ручаюсь, что в случае принудительного провода на пенсию, Александр Викторович не вернется к своей вредной привычке. Это может губительно сказаться на его здоровье, вплоть до преждевременного летального исхода.

Лицо Селина посерело. Наверняка его и самого посещали данные мысли, но пока они не были озвучены мной, казались не столь жуткими и реальными.

— Похоже, работа в морге не проходит для вас бесследно, Алексей. Не думал увидеть в вашем лице фаталиста.

— Я просто пытаюсь быть честен с вами.

— Спасибо. Я это ценю. Что же, думаю, Александр Викторович еще какое-то время порадует нас всех своим присутствием.

Это можно было принять за конец беседы. Я кивнул и уже начал собираться уходить.

— Постойте. Как насчет чашечки чая?

— Благодарю, но мне пора. Александр Викторович наверняка ищет меня.

— Ну ладно вам. Я сегодня не завтракал. Может, составите мне компанию? Я позвоню Маде, и она мигом нам организует чай.

Я уже поднявшийся на ноги, снова упал на стул. А почему собственно и нет?

— Хорошо, Сергей Степанович. Отличная мысль. К тому же, у Магдалины Алексеевны должна быть и шоколадка к чаю.

2

Спустился я в подвальное помещение по лестнице, предназначенной для персонала больницы. Лифт был занят, а ждать его мне не хотелось. В коридоре я встретился с Безбородовым, что вел занятую каталку в прозекторскую. Двери лифта как раз закрылись за ним.

— О, Алексей! — поприветствовал он меня, обернувшись назад. — Почему припозднился? Вроде рабочее время уже как полчаса.

— Да вот, был у главврача.

— По собственной инициативе или по вызову?

Я поравнялся с ним и, хотел было, взяться за поручни каталки, но Александр Викторович ударил меня по рукам. Либо решил закончить работу, за которую взялся первым, либо был чем-то обижен.

— По вызову.

— Опять меня обсуждали?

Тон он выбрал сердитый. Я поспешил его успокоить:

— Можете не волноваться, вас не уволят.

— Эка радость!

Одно из колесиков каталки попало в выбоину, созданную отсутствием одной плитки, из-за чего она подскочила вверх. Массивное тело под простыней практически не шелохнулось. Разве что стопы пошатнулись из стороны в сторону.