Борель. Золото - Петр Петров

— Может быть, еще и постоит тепло, — возразил старик, что стоял у золотопромывочного барабана. — Ранее, бывало, за Покров робливали.

Василий стоял вполоборота и поджидал Яхонтова.

— Чудная штука, Борис Николаевич! — начал он, когда директор направился по тропинке к своей квартире.

Яхонтов быстро взглянул на него, заметил, что Василия мучает какая-то мысль.

— А в чем дело? — спросил он.

— Да вот эти наши разговоры с цифрами навели меня опять на размышления, — начал Василий, потирая лоб. — Ты знаешь, когда я приехал сюда, то не думал так вот, как сейчас. Я думал, что через военный коммунизм мы прямо к социализму придем, а того не соображал, что мы еще очень бедны и придется учиться делать все, не только воевать.

Яхонтов порывисто схватил его за кисть руки.

— Это ты вычитал или сам додумался? — горячо заговорил директор.

— Нет, я давно мозговал над этим, а вчера в «Правде» прочитал статью, и вот сегодня твои цифры.

Василий загляделся на задымившиеся хребты и, запнувшись о кочку, ухватился за плечо Яхонтова.

— Знаешь, мне пришла в голову мысль завести здесь не паровые, а электрические драги. Есть ведь, кажется, такие?

— Есть, калифорнийского типа, — кивнул Яхонтов.

— Ну вот. А почему бы здесь не построить эфельный завод и не поставить три-четыре бура, — повышая голос, продолжал Василий. — Ведь мы еще не знаем тайгу…

— Хорошо бы приобрести буры «Кийстон» или «Эмпайр», — перебил Яхонтов. — Нужно привлечь технические силы.

— Чертовски сложное дело! — почти вскрикнул Василий.

По перекинутому переходу они добрались на другую сторону Удерки и направились в разные стороны. За ними раздавались веселые голоса рабочих.

Над тайгою быстро нависла холодная мгла.

— А знаешь, из тебя хороший бы вышел инженер, — крикнул Яхонтов из темноты.

Василий остановился и долго смотрел в его сторону, но директор удалялся, шурша сухой травой.

Василий пробродил по лесу до поздней ночи, а утром заседлал коня и выехал на Баяхту.

В новой шахте, заложенной в семнадцатом году рядом с золотоносной жилой, внезапно открылся родник. До прибытия Василия рабочие под руководством отчаявшегося Вихлястого трое суток боролись с сильным напором воды, но работу все же пришлось приостановить. В нижнем забое Вихлястый приказал вырыть колодец, но десять пар рабочих не поспевали откачивать желтую жидкость, которая разливалась по проходам и угрожала проникнуть в дальние забои.

— Пропали наши животы! — закричал Вихлястый, узнав спустившегося в шахту Василия. — Вы там женитесь да звонарите, а тут потоп одолевает!

Вихлястый в грязи с ног до головы бродил в полумраке шахты и с двадцатью шахтерами закладывал стену из толстых бревен.

— И ты думаешь этим удержать? — принужденно улыбнулся Василий, которого больно задели слова управляющего.

— А что же делать? — Вихлястый растопырил руки и остекленелыми глазами смотрел на топтавшихся в жидком месиве рабочих.

— Работу бросать думаешь, али как? Ведь мы только до ладного золотишка добрались…

— А ты думаешь, всю воду отсюда вычерпаешь? — насмешливо упрекнул старик материальный.

— Тогда одна смена только и будет заниматься откачкой, — поддержал Василий.

— А зимой все равно вода волю возьмет, — загорячился материальный. — Воде надо отвод дать.

Вихлястый широко размахнулся и бросил в грязь сверкавший в руке топор.

— Учителей набралось… Делайте, как знаете.

На следующий день началась закладка водоотливной камеры.

…Ясные северные дни и белые ночи резко сменились серым мороком и холодными ночами. И хотя тайга еще колыхалась вечнозеленым разливом, но подступающие с каждым днем морозы с северными ветрами сметали последние краски с березняков и осинников, засевших в лощинах между кедрами.

Забереги Удерки по утрам сковывались тонкой слюдянистой коркой льда. Приисковый молодняк кучками бродил по тайге, собирая бруснику.

Но вокруг драг и на руднике еще кипела напряженная работа. Чувствуя окончание сезона, Василий и Яхонтов нажимали на все места, где можно было двинуть дело вперед.

Драгеры уже чувствовали перемену Василия. Вернувшись с Баяхты, он ходил хмурый и замкнутый.

— На дедовской снастине едем, — глухо сказал он, прислушиваясь к фырканью паровика на драге.

Яхонтов наклонил голову и медленно подошел к золотопромывочному аппарату драги номер один.

Человек пять рабочих стояли по бокам шлюзов и прислушивались к невнятным словам директора и Василия.

— Свою надо заводить, — отозвался старший драги. — Это ее на мазе держишь, так дюжит пока.

На шлюзах блестела золотая россыпь и куски сланцевидной породы.

— Ты куда задумал? — спросил старик с сивой бородой, не расслышав как следует разговоров директора с Василием.

Василий насупил густые, похожие на крылья, брови и, достав из кармана бумагу со штампом, поднес ее к лицу Яхонтова.

— Вот она, легкая на помине, — усмехнулся он. — Еду на рабочий факультет, в Томск.

Большие черные глаза Василия смеялись в темных яминах, останавливаясь на знакомых лицах приискателей.

На драге затихла машина. Рабочие окружили Василия и директора.

— Что доспелось? — спросил пришедший секретарь Залетов.

— Васюха вот дурит, — махнул рукою старик. — Уматывать в город, что ли, собрался?

— Как? Без головы нас оставляет?

— Хватит с вас голов, — махая руками, смеялся Василий.

— Голов-то много, только не отесаны, — заметил кто-то из рабочих.

— Вот и начнем тесать, — подхватил Василий.

На палубе снова заработала машина, номера заняли свои места.

Придерживаясь за канат, Василий поманил к себе Яхонтова.

— С золотом скоро надо ехать, — сказал он, наклоняясь.

Но Яхонтов знал, что ему хочется сказать что-то более важное.

— Так ты серьезно думаешь совсем удрать?

— А как же? Мне здесь оставаться просто тяжело.

Он выпрямился и бегло заглянул в глаза директора.

— Знаешь, Борис Николаевич, я и сейчас злюсь на себя за свою глупость с Лоскутовой. Обижайся не обижайся, а я хочу прямо сказать, что мне жаль Валентины, твоей жены. Сам, может быть, я испакостил дело. Я знаю, что она дорожит тобой, но я не могу. Теперь я уезжаю и хочу, чтобы вы оба знали правду обо мне. Ты говоришь, что из меня выйдет инженер. Я тебе верю, как отцу родному, и налягу на учебу обоими плечами. А за дело я не боюсь, пока ты здесь.