Затмение - Рагнар Йонассон

Для чего?

Жизнь в городе текла исключительно спокойно.

Вечером явно будет мало вызовов, в худшем случае небольшой пьяный дебош где-нибудь устроят.

Ничего другого ему больше не доверят.

Неудивительно.

Он вообще не понимал, как его могли допустить до работы в полиции после тех злодеяний, которые он совершил в юности.

Хлинюр встал из-за компьютера. В последний раз посмотрел на только что полученное сообщение от неизвестного отправителя. Выключил компьютер и вышел из отделения, заперев за собой дверь.

На работу и обратно Хлинюр привык ходить пешком, даже зимой, если погода позволяла, но особенно летом. Вот и сейчас: десять минут ходьбы – и он уже дома.

В голове лишь одна мысль. Как несправедливо, что Гойти умер, а он еще жив.

Видимо, пришло время это исправить.

Они сидели на кухне у Моны, как в черно-белом сне или, может, в черно-белом кошмаре.

Некоторое время молчали, потом Исрун, взяв инициативу в свои руки, медленно произнесла:

– Две ночи.

Мона кивнула.

– Вы сказали, что это убийство не дает вам уснуть уже две ночи. Однако об убийстве стало известно только вчера утром, – продолжила Исрун серьезным тоном. – Ведь это не оговорка?

– Нет… – Мона вздохнула. Слезы покатились у нее по щекам. – Это было так ужасно. – Она спрятала лицо в ладони, затем подняла глаза и сказала:

– Однако я рада, что могу с кем-то об этом поговорить. Эта тайна вытягивала из меня все силы. – Затем повторила: – Это было так ужасно. Он сам во всем виноват! – Она резко встала, стукнула по столу и крикнула: – Он сам во всем виноват!

Поднявшись, Исрун обняла Мону за плечи, успокоила:

– Ну что вы… расслабьтесь. Вам нельзя перенапрягаться.

Мона снова села за стол.

– Он… Элиас? – спросила Исрун так осторожно, как только могла.

– Да. – Мона немного успокоилась. – Элиас.

Она замолчала.

– Что он сделал? – спросила Исрун после небольшой паузы.

Мона все еще молчала; слезы лились ручьем.

Исрун попробовала подойти иначе.

– Вы его убили? – спросила она, будучи абсолютно уверенной, что услышит в ответ «нет». Беременная женщина на пятом месяце вряд ли отправится в Скагафьордюр из Сиглуфьордюра посреди ночи и набросится на человека с дубинкой. Однако нет ничего невозможного, как научил ее опыт общения с миром СМИ. Правда иногда оказывалась невероятнее любого вымысла.

– Нет. Это сделали они, – произнесла наконец Мона вполголоса.

– Они? – Исрун вся обратилась в слух.

– Мой муж. И Логи.

Мона снова стала плакать. Прошло довольно много времени, прежде чем она, немного успокоившись, добавила:

– Они, конечно, не хотели его убивать. Собирались только избить… не убить, так сказал мне Йокуль, когда они вернулись домой. Но в дубинке был гвоздь.

Исрун пробила ледяная дрожь.

Мона немного помолчала, а затем продолжила:

– Я… нам пришлось потом солгать полиции. Дать Логи алиби. Он, разумеется, попал под подозрение как один из коллег Элиаса. Йокуль не был знаком с Элиасом так близко.

– Почему они это сделали? – спросила Исрун.

Мона собралась с духом и сказала:

– Элиас приходил сюда накануне вечером… до того, как умер. Я ему, гаду, сама открывала. Ему нужно было поговорить с Логи. Логи позже пересказал мужу их разговор. У Элиаса были какие-то сомнительные планы. Зарабатывать деньги, перевозя в Европу иностранцев, а именно женщин. Там у них будет возможность начать новую жизнь. Новую жизнь! – В ее голосе сквозило презрение.

Мона продолжила:

– Элиас хотел втянуть в это Логи. Встреча с Элиасом тем вечером стала для меня большим потрясением. Я уже довольно давно его не видела. Я пошла в спальню и разрыдалась. Йокуль захотел узнать, в чем дело. Я не собиралась ничего говорить. Я вообще не собиралась ему ничего рассказывать – я просто подчинилась.

Исрун смотрела на нее в оцепенении. Она молчала, давая Моне выговориться.

– В итоге я все рассказала Йокулю. Он пришел в ярость. Йокуль вообще никогда не сердится, но тут просто взбесился.

Она вздохнула, закрыла глаза и продолжила:

– Он позвал Логи и набросился на него, ведь это Логи познакомил нас с этим негодяем. Когда Логи наконец понял, что произошло, он разозлился не меньше Йокуля. «Он нам за это заплатит», – сказал Логи. – Затем она добавила в пояснение: – Логи безрассуднее Йокуля. Не успела я опомниться, как братья ушли. Поехали в Скагафьордюр. Бог мой, как же я жалею, что рассказала обо всем Йокулю. Боже мой!

Мона зарыдала.

Следующий вопрос Исрун, собственно, задавать не требовалось. Ответ она знала наперед.

– Элиас вас изнасиловал? – немного подождав, спросила она.

Мона отвечала сквозь всхлипывания:

– Да. Как вы узнали?

– Вы не первая его жертва. Когда это случилось?

Она говорила тихим голосом, делая длинные паузы между предложениями:

– В самом начале года. Посреди бела дня. Я забыла дома телефон и зашла за ним в обеденный перерыв. Элиас жил тогда у Логи, на верхнем этаже. Между нашими комнатами свободный проход – это же на самом деле одна квартира. Логи был на смене, Йокуль тоже на работе. Я не смогла себя защитить. Я пыталась кричать и отбиваться, но он был намного сильнее. Похоже, уже проделывал такое и раньше.

Исрун снова пробрала дрожь.

– Я была в шоке, – сказала Мона. – Никому ничего не сказала – не знаю почему. Просто не могла об этом говорить. А у него хватило ума съехать.

Исрун помялась, но затем задала вопрос, висевший в воздухе:

– Это его ребенок?

Мона ответила не сразу.

– Я почти уверена, – пробормотала она сквозь слезы. – Мы с Йокулем долго пытались завести ребенка, но ничего не получалось. А теперь я ношу ребенка от насильника. Могу поклясться, что не собиралась рассказывать об этом Йокулю. Никогда! Он так радовался, что у нас получилось, что я наконец беременна. Можете себе представить, почему он потерял самообладание.

– Хорошо понимаю. Дьявол заслужил смерти, – сказала Исрун, давая выход гневу.

– Да. Он был дьяволом в человеческом обличье. Но они не собирались его убивать.

– Разумеется, нет.

Исрун старалась сохранять спокойствие, хотя ее охватило сильное волнение.

– Его ударил Логи, – сказала Мона после небольшого молчания. – Йокуль рассказал мне, как все произошло. Элиас признался в изнасиловании, и Логи спросил, какого черта он сотворил со мной такое. Услышав ответ, схватил дубинку и в приступе гнева ударил.