Мертвые в прятки не играют - Елена Донцова

Разумеется, я не мог бросить Стасю на произвол судьбы. Не только потому, что она была ребенком и моей ученицей, но и из страха за собственную судьбу. Было ясно, что ее объявят в розыск и очень скоро найдут. И наверняка заставят рассказать, кто помог ей бежать. Моя причастность к истории станет очевидна, даже если Стася и передумает озвучивать свое чудовищное обвинение...

Ближе к трем часам ночи все разошлись. Наконец, я увидел в окно, как, тревожно озираясь, убежала домой техничка. У нее дома, я знал, было семеро по лавкам, и она спешила убедиться, что хотя бы с ними все в порядке. Правда, потом эта достойная женщина утверждала, что не отлучалась из школы ни на миг, но, поверьте, это было не так.

Я растолкал Стасю, которая успела задремать за партой, и мы спустились вниз. И там выяснилось, что Стася вообще не может никуда уйти: она по привычке скинула одежду внизу у раздевалок, и ее пальто и сапоги, очевидно, унесли с собой родители.

Я в то время был счастливым обладателем машины – ее подарил отец, который давно не жил с нами, в честь окончания университета. Я на руках донес Стасю до машины, а ветер и снег сразу укрыли мои следы. Мы поехали на нашу дачу, до которой было полчаса пути.

Вообще-то дача была сугубо летняя, и мое семейство никогда не бывало там зимой. Но печка там все же была, и был запас дров на случай поздней и холодной весны. Я решился поселить там Стасю. В ту ночь я показал ей, как топить печь, дождался, когда избушка немного прогреется, и тут же уехал – и так едва успел к первому уроку. А на следующий день привез продукты, старые одежки сестры и всякие необходимые вещи.

Был конец четверти, и я с трудом вырывался на дачу только в выходные дни. Уже потом, став старше, я понял, что в те дни пришлось пережить Стасе. Одна, в занесенном снегом поселке, она вынуждена была ежедневно выполнять тяжкую работу, к которой не была приучена и с которой не всякий-то и взрослый мог управиться. Часто продукты и дрова кончались у нее гораздо раньше, чем мне удавалось приехать. И так на протяжении трех месяцев.

Но я тогда больше думал о собственном страхе и о грозящей мне опасности. Сестра с мужем могли вдруг решить отпраздновать Новый год на даче. После праздников мать проявляла тревогу за сохранность имущества и все порывалась съездить и посмотреть своими глазами, все ли в порядке. Лишь однажды, приехав на дачу, я словно новыми глазами взглянул на Стасю и испугался того, во что она превратилась.

Она, помню, сидела на скамеечке у печки, поджав к животу ноги и натянув на колени безразмерный свитер. Я увидел, как она исхудала, черты лица сделались оплывшими, старческими, а во взгляде было что-то такое, что испугало меня больше всего остального. Взгляд был мертвый, безнадежный. Я стал спрашивать ее о самочувствии, но она только смотрела на меня и ничего не отвечала. И никогда не вставала в моем присутствии со своего насеста – не хотела, чтобы я видел ее изменившуюся фигуру.

Вот тогда я вдруг подумал: а что будет, если Стася умрет, до или во время родов? Ведь мне ничего не останется, как спрятать ее тело где-нибудь в лесу и окончательно сделаться преступником. Это было самое страшное.

А еще через неделю я приехал и увидел, что у нее начались роды. Это был настоящий кошмар. Я старался что-то делать, Стася пыталась давать мне указания – она читала какие-то книжки, – но скоро от боли и страха впала в оцепенение и уже не говорила ни слова. Пришлось мне самому вспоминать свои слабые познания в этом вопросе. Через пару часов наших мучений на свет появилась крошечная девочка.

Невозможно описать, что творилось со мной тогда. Словно какой-то морок спал с моих глаз, когда я завернул малышку в полотенце и увидел, что Стася понемногу приходит в себя. Я понял, какие глупости творил все последнее время и что лишь доброе Провидение спасло нас всех троих от ужасного конца. Я сразу понял, что мне делать дальше: в следующий раз я привезу сюда Стасиных родителей. Расскажу им честно, что происходило в последние четыре месяца. Стася, надеюсь, не станет меня топить и тоже скажет правду. Конечно, у меня будут неприятности, но что значат они по сравнению с чудом рождения малышки и тем облегчением, которое все мы испытаем, когда Стася вернется в семью!

Я рассчитывал сделать это раньше следующих выходных. Но дни мои были загружены до предела. Я успокаивал себя тем, что Стасе тоже нужно время, чтобы оправиться и набраться сил. На самом деле, конечно, просто тянул время. В последний раз я привез ей достаточно продуктов и теплых вещей.

Только через шесть дней, в субботу, я с утра поехал к Борским. Собирался сразу отвезти их на дачу. Но, к моему несчастью, их не оказалось дома. Я прождал во дворе почти два часа, но они так и не появились. Ждать больше я не мог и поехал на дачу, успокаивая себя тем, что осуществлю свой план в воскресенье.

В доме было тепло, спеленатая малышка спала в обувной коробке на столе. А рядом лежала записка: «Александр Сергеевич, простите меня, но я так больше не могу».

Я понял, что Стася только недавно покинула дачу. Наверное, со взгорка, на котором стояла наша дача, увидела мою машину у переезда. Значит, и не могла далеко уйти. Я бросился искать ее по следам, которые вели от дома к реке. Сначала не мог понять, зачем ее понесло туда по колдобинам. Весна была ранняя, солнечная, и лед у берегов сильно подтаял, а в некоторых местах был проломан. От ужаса я опустился на снег и долго не мог даже пошевелиться.

Потом вспомнил о ребенке, встал и поплелся к дому. И вдруг понял, что я – убийца. Как я мог оставить ее в одиночестве сразу после родов? Почему-то я представлял себе, что Стася всю неделю будет просто отлеживаться на печи, а малышка мирно спать у нее на руках. Боже мой, как мог я быть до такой степени наивен!

Александр Сергеевич закрыл глаза и замотал головой, словно все еще отгоняя от себя ужасные видения. И тут же прозвучал вопрос Координатора:

– Уважаемый Александр Сергеевич, а вы уверены, что девочка умерла? Я имею в виду конечно же старшую девочку?

Прошла минута, прежде чем учитель снова начал говорить:

– Я и по сей день ни в чем не уверен. По берегу реки также проходила короткая дорога к станции. Она была одета в тряпье и не имела денег... но все-таки можно допустить, что Стася просто уехала. Возможно, она не бросилась в реку. Но все-таки я полагаю, что Стася умерла.

– Почему же?

– Потому что я ее больше никогда не видел, вот почему! Когда все это случилось, Стася была еще слишком ребенком и едва ли до конца осознавала, что с ней произошло. Но через несколько лет она превратилась во взрослую женщину и должна была попытаться найти своего ребенка. И первым делом она пришла бы ко мне. Но этого не случилось, и это значит, что Стася умерла, физически либо нравственно.

– Что же стало с девочкой? – Вероника вздрогнула, словно со стороны услышав свой взволнованный голос.

– Я отвез ее в Ленинград и оформил как подкидыша. В наш город побоялся везти: это было слишком подозрительно, кто-то ведь мог знать, что Стася ждала ребенка и когда должна была родить. Но уже неделю спустя я обратился к своей замужней сестре с мольбой о том, чтобы они с мужем удочерили девочку. Я сочинил какую-то невероятную историю: якобы ребенок этот мой, а моя возлюбленная сбежала сразу после родов. Сестра работала в отделе народного образования, у нее были необходимые связи. Однако она обозвала меня безумцем и наотрез отказалась помогать в этом деле. Понадобились долгие уговоры и вмешательство нашей матери, которая поверила в мои бредни и твердо сказала, что ребенок должен жить в семье. Сестра оформила необходимые документы, а ребенка почти сразу забрали я и моя мать. И в дальнейшем так и растили – вдвоем.