Мертвые в прятки не играют - Елена Донцова

Она замолчала, посмотрела в окно на заснеженный двор, улыбнулась:

– Скучно сейчас даже вспоминать об этом. Когда описывала эту историю в своем романе – все время в сон тянуло. А тогда казалось – все, конец жизни.

– Стась, а что тебе сказала цыганка? – вдруг встрепенулась Вероника.

– Какая цыганка?

– Ну, тогда, в парке, в день, когда мы с тобой только познакомились. Она что-то нагадала тебе, а ты расстроилась. Разве не тогда у тебя впервые появилась идея зайти в церковь?

Стася смотрела на нее непонимающими глазами и вдруг рассмеялась, мелко закивала головой:

– Точно, была цыганка, этакая старушенция с внуком! Надо же, никогда про нее не вспоминала. А ведь она мне правду тогда сказала. «Через год ты будешь жить в другом мире», – протянула Стася, подражая тягучему говору старухи. – Так и получилось. Только я-то подумала, что это она о смерти говорит. Умереть-то в те годы было реальнее, чем за рубеж уехать. Конечно, огорчилась – пожить еще хотелось.

– Вставь этот эпизод в свою книжку – читатель лучше поймет, почему ты пошла в церковь.

– Да нет, не стоит, – снова засмеялась Стася. – Как говорится, такая лажа в Америке не прокатит. Да и не в этом, по правде говоря, дело. У меня пять двоюродных сестер, все старше меня. Все живут в этом городе. И судьба у всех одна, словно под копирку. Все рано выходили замуж, рожали по нескольку детей. Мужья оказывались пьющими, никчемными, жили с родителями чуть ли не на головах друг у дружки.

А еще я помню, как ребенком бывала на их свадьбах. Мой папа или кто-то из родни обязательно заводил за праздничным столом рассказы о том, как наш прадед – богатый шляхтич – за каждую дочь давал в приданое замок с прислугой, пашнями и лесами. А я всегда думала: ну почему, почему после этих рассказов все веселятся и радуются, а не плачут и не протестуют? В общем, если б не церковь – я бы в другую авантюру ввязалась, лишь бы не жить так, как сестры. Я ведь не знала, что в России скоро начнется перестройка и всего можно будет достичь своими силами. Так что цыганка тут ни при чем.

– Ну ладно. – Вероника решительно тряхнула головой. – Я рада, что ты вернулась к нам, Стася, пусть и через столько лет. И что тебе удалось прожить три с половиной жизни, о которых ты мечтала. А сейчас извини, но мне надо собираться домой.

Летом того же года Вероника прилетела в городок на свадьбу Сашки и Александра Сергеевича. С собой взяла Зиночку, которая как раз вступила в полосу острого интереса к марьяжным делам и, узнав, что мамина школьная подруга выходит замуж, уже не отставала от матери, пока не добилась своего. Славик остался в Мандельё под присмотром все той же Анны Марковны, которую Ника вернула с полпути к ее украинской глубинке. Где находится ее бывший супруг, Вероника не знала, но на всякий случай оставила няне строгие инструкции, куда звонить, если тот вдруг появится на горизонте.

Свадьба проходила в небольшом ресторанчике на территории городского парка. Там Вероника впервые вживую увидела Маню – и поразилась тому, как она красива и как похожа на Стасю. Самой Стаси на свадьбе не было – она с благотворительной миссией находилась где-то в Африке.

Были здесь и старики Борские. Они поочередно обняли и расцеловали Веронику, как будто считали ее своей главной благодетельницей. После их увел за собой какой-то высокий мужчина благородной наружности, как оказалось – сам консул. А к Веронике подошла Юлия. И Вероника впервые в жизни решилась по-дружески чмокнуть ее в холодную бледную щеку. Юлия ее не оттолкнула.

– Как Борские? – спросила для завязки разговора Ника.

– Замечательно, – ответила Юлия. – Особенно когда Стаси нет поблизости.

– Как это?

– Да очень просто. К новообретенной дочери они уже вряд ли заново привыкнут – это факт. Думаю, в ее присутствии бедолаги и сами не понимают, на каком они свете. Да Стася их особо и не балует: у нее без конца какие-то благотворительные поездки, визиты, приемы. В ее отсутствие старики быстро приходят в себя и начинают светиться тихим ровным светом. У них теперь масса новых родственников, внучата. Да и консул, такая душка, возится с ними, как с родными папой и мамой.

– Ты-то как? – спросила Вероника. – Как здоровье?

– Не дождетесь, – хмыкнула Юлия. – В общем, оказалась ложная паника.

– А живешь по-прежнему в Питере?

– Нет, здесь. Представь, обитаю в твоей комнате.

– Что? – растерялась Ника. – В какой такой комнате?

– Так тебе что, Сашка не написала?! Я ведь теперь работаю в школе, преподаю физику. К защите диссертации готовлюсь. Наш друг Ильич – кстати, удивлюсь, если Сашка и его до кучи не пригласила, – он решил, что я таки заслуживаю награды за свои труды, и поболтал обо мне с учредителями. Ведь все-таки я почти распутала тогда эту историю. Хотя джекпот, как всегда, достался тебе.

– Слушай, а тебе там ничего, нормально? – почему-то перешла на полушепот Вероника. – Меня в этой школе все время какая-то дрожь пробирала, особенно по ночам. И кошмары мерещились.

Юлия высоко вздернула подбородок и посмотрела на Веронику с обычным презрением.

– Ну, это все твоя больная фантазия, Титова, – сказала она. – Лично у меня с этим местом связаны лучшие моменты моей жизни.