Первая мировая война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

Разрывы порохового дыма и дым пожаров… Кирилл стоит на Арбате недалеко от Кривоколенного переулка. Он никак не ожидал увидеть того, что видит сейчас…

Ему многократно приходилось видеть и встречать на войне окровавленные, испачканные в грязи, присыпанные землей, распростертые, согнувшиеся, лежащие в нелепых позах на земле или в снегу тела солдат в серебристо-серой, мышиного цвета вражеской, или в светло-зеленой, порой золотисто-серой русской полевой форме. Но на мостовой, словно внезапно схваченные капканом, посеченные осколками, подтекшие кровью, упали и замерли гражданские. Кирилл осматривается: ничком упал и застыл усатый мастеровой с сумкой слесарных инструментов. Набок завалилась и вытянула правую руку кухарка с хозяйственными корзинами. А вон там — мальчишка-гимназист, рядом с ним молоденький дьячок с большим наперсным крестом, зажатым в руке, далее — сестра милосердия в белом платочке, какая-то женщина с иконкой. А вот лежат и нынешние враги. Среди них — несколько солдат в серых шинелях, рабочие в полушубках, телогрейках…

— Боже, это же все наши — русские люди, в основном москвичи, — с ужасом думает Космин.

* * *

Совсем стемнело, но бои в городе не прекращались. Жужжали в воздухе то там, то тут шальные пули и угрожающе секли стены домов. Офицеры, юнкера и добровольцы уже привыкли к их смертному гуду, перестали прятаться от них. Усталые, измученные, голодные молодые люди с потухшими глазами по приказу офицеров осматривали, порой обыскивали убитых. По двое поднимали с брусчатки и сносили покойников с прилегающих улиц и площади, укладывали у подъездов вдоль стен. Кто-то из юнкеров страдальчески крестился, кто-то, поджав губы, курил и брезгливо сплевывал, кто-то с выражением на лице: «А я-то здесь причем? Я не виноват», — делал это торопливо, с желанием скорее отделаться от неприятной работы. Убитых и раненых юнкеров и добровольцев уводили под руки или несли на носилках к Александровскому училищу. Офицеры вели перекличку людей, пытаясь выяснить, кто ранен или убит, и вновь формировали ударные отряды. Во главе офицеров их небольшие группы медленно и осторожно, прижимаясь к стенам домов, начали продвижение к Смоленскому рынку. Подполковник — фронтовик, по имени Владимир Павлович Баркалов, лично поблагодарил Космина и капитана, что был старшим на батарее.

Космин неотлучно был у орудий. Все шесть пушек стояли на Арбатской площади. Ему хотелось пить и есть, раненая рука болела, но он стойко терпел голод и боль. Присев на передок орудия, стал мечтать о горячем, сладком чае и простых солдатских сухарях. Рядом с ним на соседних передках и лафетах примостилась группка юнкеров — человек пять-шесть. Это были юноши в серых шинелях и фуражках, что под началом Космина вели огонь по Арбату. Их оставило начальство для обслуги орудий. Ребята явно устали и проголодались. Кто-то из них негромко рассказывал анекдоты. Остальные посмеивались. Кирилл, посматривая на этих необстрелянных, еще неопытных мальчиков, грустно улыбнулся про себя. Вспомнилась своя светлая, нелегкая, но уже бесповоротно ушедшая юность…

Послышались шаги кованых сапог, несколько человек направлялось к батарее.

— Большевики закрепились на Тверском и близ Никитских ворот. Надо накрыть их там огнем артиллерии, — говорил кто-то с жесткими нотками в голосе.

— Будет исполнено, господин полковник. Наш артиллерист-прапорщик, молодец, выбил огнем пушек большевиков с Арбата, — торопливо говорил кому-то из начальства уже знакомый Космину подполковник Баркалов.

— Фронтовик? — спросил начальствующий голос.

— Так точно, фронтовик, — отвечал подполковник.

— Отлично. Распорядитесь открыть огонь по Тверскому.

— Господа офицеры, господа юнкера! — предупредительно скомандовал Космин, поднимаясь и прикладывая руку к козырьку.

Юнкера, сидевшие у орудий, вскочили, встали по стойке «смирно». Винтовки — прикладом к правой ноге. К прибывшим подошел капитан, отдавая честь, пытался что-то доложить…

— Господин прапорщик, разверните орудия вот туда, где начинается Тверской бульвар, и дайте несколько залпов по домам, — обратился к Космину Баркалов, указывая рукой восточнее Арбатской площади.

— Будем надеяться, мирное население уже оставило свои квартиры, — вполголоса добавил полковник.

— Есть! Господа юнкера, развернуть орудия в указанном направлении. Заряжать полевые гаубицы калибра 152 мм!

Юнкера засуетились у орудий. Развернули все шесть. Вскрыли ящики с тяжелыми гаубичными снарядами. Их брали и подносили по двое. Зарядили. Космин наводил на глазок. Было темно, бинокль в такой темноте бесполезен.

— Залп!

Грохнуло, тряхнуло мостовую под подошвами сапог…

Отдаленные разрывы и сполохи взметнувшегося огня через секунду-другую показали, куда ушли боеголовки. Запахло едким пороховым газом.

— Дайте им еще залпа три, можно четыре, из этих же гаубиц. Пусть почешутся! — произнес начальствующий голос.

— Господин капитан, докладывайте мне через посыльного или телефонируйте, как будет возможность. Жду вашего рапорта в штабе округа. Сейчас главная задача — освободить Кремль от большевистского сброда. От вашего успеха на Тверском, у Никитских ворот зависит половина нашего успеха в Кремле… Все! Жду.

— Будет исполнено, господин полковник!

Старший офицер козырнул, развернулся на каблуках и в сопровождении Баркалова и двух штабных ушел в темноту.

— Знаете, прапорщик, кто это был?

— Не имел чести…

— Сам полковник Рябцев — командующий Московским округом! Да-с! — негромко промолвил капитан.

— Ну, что ж. Дайте еще несколько залпов зажигательными снарядами по Тверскому, затем по улицам, прилегающим к Никитским воротам. Благо, зажигательные у нас есть…

Уже ночью после артобстрела капитан, по имени Алексей Романович Ивашов, отозвал прапорщика в сторону и предложил ему приложиться к фляге. Кирилл согласился и сделал пару добрых глотков. Дорогой ароматный коньяк потек внутрь, согревая легкие и застывшую спину.

— Благодарю покорно… гм-мм. Армянский? — слегка покашливая, произнес-спросил Кирилл, некогда не пивший коньяку.

— Нет, коллега, не угадали. Шустовский! — усмехнувшись, отвечал капитан и сам приложился к фляге.

Выпив, предложил папиросу. Лишь с третьей спички удалось закурить. Оба с удовольствием втянули пахучий теплый дым папирос в легкие. Выдохнули кольцами в стылую осеннюю темноту ночи.

Вскоре незнакомые юнкера и кадеты принесли артиллеристам из училища теплый чай в чайниках, сахар, консервы и сухари. Космину, капитану и юнкерам после выпивки, чая и закуски стало веселее и легче на душе.

Уже утром 27 октября «красногвардейцы», как называли себя сторонники большевиков и советов, были выбиты из домов у Тверского бульвара и с Манежной площади. Кирилл с ударной группой юнкеров, с приданными им в помощь кадетами и гимназистами, вооруженными винтовками и револьверами, добрался туда и осмотрел место, что они обстреливали из тяжелых орудий…