Первая мировая война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

Член ВРК А. Аросев.

31 окт. 17. (7)».

Уже к вечеру 31 октября явный перевес был на стороне большевиков. В Москву прибыли две тысячи хорошо вооруженных и обученных рабочих и солдат из Шуи, Коврова, Владимира во главе с М. В. Фрунзе. За ними — две роты революционных солдат с Западного фронта, отряды из Подольска, Тулы, Серпухова. Известие о прибытии «батальона смерти» подняло на ноги весь Хамовнический район. Районный ВРК отправил на Брянский вокзал полуроту 193-го полка, которая выбила оттуда юнкеров и разоружила второй, прибывший на подмогу отряд. Артогнем красногвардейских орудий сторонники комитета безопасности отброшены со Страстной площади. Рабочие завода Михельсона перешли Москворецкий мост и закрепились на Москворецкой улице. Сдались юнкера в Крутицких казармах…

* * *

Напрасно Кирилл зовет, ищет и ждет Соню. В их квартирке на столе лежит письмо, написанное ему рукой любимой:

«Кирилл, милый, прости! Я слишком долго и безнадежно ждала тебя все эти дни. Больше не могу терпеть весь этот кошмар и ждать. В Москве меня не ищи. Уезжаю на юг, к Черному морю. Там уже посмотрю, куда. При первой возможности распрощаюсь и с Россией. С моим прошлым в этой стране оставаться небезопасно. Еще раз прости. Но я очень благодарна тебе, ибо ты нашим браком спас меня. Целую тебя нежно. Помню.

Софья»

Кирилл читает уже в сотый раз эти строки и не верит своим глазам. В душе у него черная пропасть потери и разлуки. Эта пропасть расширяется, и ему не видно ни ее краев, ни глубины. Он успел скинуть полушубок до того, как прочел письмо. А прочтя, упал в постель. Как ребенок, упав, рыдает, прижимаясь щеками, поросшими русой щетиной, к подушкам, что еще хранят запах его любимой женщины…

— Соня, зачем? Как ты могла?..

* * *

На следующий день, 1 ноября, силы комитета безопасности оставили телефонную станцию в Милютинском переулке и храм Христа Спасителя. Красная гвардия отрезала Александровское училище от Кремля, выйдя на Моховую улицу и Волхонку. Варварка, Ильинка и Никольская улицы — весь Китай-город оказались в руках большевиков. На их сторону перешел 7-й Украинский артиллерийский дивизион, стоявший на Воробьевых горах. В тот же день в Москву прибыл артдивизион из Твери. Обстрел Кремля усилился. Когда попытки взять Кремль штурмом не увенчались успехом, последовала директива штаба ВРК Москвы:

«Приказ Артиллерийскому отряду на Воробьевых горах

Штаб Военно — Революционного Комитета приказывает прекратить стрельбу по Никитским воротам и перенести огонь на Кремль.

Член Военно-Революционного Штаба А. Аросев.

Секретарь Самсонов.

1 ноября 1917».

* * *

Для противостоявших друг другу красногвардейцев и войск комитета безопасности Кремль в первые дни Гражданской войны в России, начавшейся в Москве, утратил свое историческое и духовное значение.

Но 2 ноября положение контрреволюционных войск стало абсолютно безнадежным. В 10 утра взят «Метрополь», в 13:30 — Дума, чуть позднее — Никитские ворота и штаб МВО на Остоженке. Силы комитета безопасности удерживали лишь Александровское училище, 5-ю школу прапорщиков в Смоленском переулке и Кремль, в 12:30 оказавшийся в кольце. Орудия продолжали бить по Кремлю.

Донесение в штаб Красной гвардии от 2 ноября:

«Охотный ряд под обстрелом. С колокольни в Кремле все время стреляют из пулемета, и по этой колокольне бьет наше орудие от Большого театра. Артиллеристы говорят, пока не сшибут пулемета с церкви, не перестанут стрелять».

Тогда-то в колокольне Ивана Великого и был разбит один из опорных столпов первого яруса. Древнейшая колокольня Кремля и всей столицы готова была обрушиться на храмы и Грановитую палату Соборной площади.

По восточной части Кремля открыли огонь со Швивой горки. Била средняя и тяжелая артиллерия со специальной наводкой и коррекцией. Один из руководителей Красной гвардии Н. Туляков, солдатский депутат Московского Совета, послан в мастерские тяжелой артиллерии за подмогой.

«На “Мастяжарте” меня обступили рабочие и солдаты, грязные, в рваных шинелях, но полные решимости… Со стороны присутствующих красногвардейцев посыпались вопросы. Но я уже получил на свой вопрос ответ от тов. Землячки: “Надо бы, товарищ Туляков, пострелять по Кремлю”.

Своей позицией мы избрали церковь Никиты-мученика на Швивой горке. Кремль виден был как на ладони. Мы знали, что в Малом Николаевском Дворце, рядом с Чудовым монастырем помещался полковник Рябцев со штабом. Далее хорошо были видны Спасские ворота, башня с часами… — словом, в любую точку без единого промаха можно было класть снаряды. После нескольких выстрелов по Николаевскому дворцу артиллерия перенесла огонь на купол здания окружного суда и на Спасскую башню. Один из снарядов метко угодил и разорвался в часах Спасской башни. Больше часы никогда не играли “Коль славен”. Нам донесли, что на угловой башне Кремля, у Москворецкого моста, затрещал пулемет, мы навели туда оба орудия. Одним залпом двух пушек была сбита Тайницкая башня.

Неожиданно для нас юнкера с Кремля открыли стрельбу по нашей батарее… Мы скоро выяснили расположение юнкерского орудия, и двумя-тремя выстрелами нашей артиллерии оно было подбито», — вспоминал Туляков.

Кремлевские стены и башни (особенно воротные и угловые) обстреливались артиллерией, так как там находились боевые посты и пулеметные гнезда юнкеров. В наиболее тяжелом положении были угловая Беклемишева и воротная Никольская. Последняя расстреливалась красногвардейской артиллерией с перекрестка от Никольской улицы и Богоявленского переулка. По Беклемишевой била средняя и тяжелая артиллерия из-за Яузы.

О том, что творилось в те дни в Москве, свидетельствуют очевидцы: «Полевое орудие на площади перед нашим домом ахало по Кремлю; выстрелы были похожи на то, как будто товарный поезд валится по исковерканным рельсам на наши головы с неба…».

А вот как воспринималось это людьми, находившимися в то время в Кремле: «…В среду орудийный и оружейный огонь создал обстановку и условия жизни осажденной крепости. Днем два снаряда попали в Малый Николаевский дворец, и от одного из них дворец загорелся… Два снаряда попали в здание судебных установлений. Снаряды ложились и рвались на площади. Замоскворечье и Никольская улица выпускали тысячи пуль. По мнению офицеров, стрельба превратилась из “солдатской” в “офицерскую” или “немецкую”, очень точную. Здание суда беспрестанно вздрагивало от разрывающихся снарядов…».

Видя, как Кремль обращается в руины, комитет безопасности запросил условия ВРК для перемирия:

«Военно-революционному Комитету

Артиллерийский расстрел Кремля не наносит никакого вреда войскам, а разрушает лишь исторические памятники и святыни и приводит к избиению мирных жителей. Уже возникают пожары, и начинается голод. Поэтому в интересах населения Москвы КОБ ставит ВРК вопрос: на каких условиях ВРК считает возможным немедленное прекращение военных действий.