Пограничные были - Павел Иванович Петунин

малюсенькая, худущая, совсем девочка. А пишешь ничего. Подходяше пишешь, горячо, с огоньком... — Огромный старший политрук говорил так, будто обе телефонистки были безнадежно глухими. — Извините, девочки, я, наверно, громковато разговариваю — контузило, понимаешь, недавно... Так вот, Екатерина, кадровый вопрос о тебе решен окончательно и бесповоротно. — Помолчал, откашлялся. — А редакция наша, понимаешь, серьезные потери понесла — редактор наш прежний тяжело ранен, литсотрудник Ванюшкин позавчера убит. Но газета должна выходить в положенное время. Понимаешь — должна, и все тут!.. Так что собирай-ка свое барахлишко, красноармеец Екатерина Шевцова. Вот приказ насчет твоего перевода. Почитай, если грамотная...

И стала после этого Екатерина Григорьевна Шевцова литсотрудницей газеты «Боевая слава», получив очередное воинское звание «ефрейтор»...

В новом ее корреспондентском положении многое стало возможным, и самое главное — она могла бывать в любом подразделении дивизии. Правда, все командировки надо было согласовывать с редактором, теперь носившим не «шпалу» в петлице, а еще непривычные погоны с майорской звездочкой...

Прежде всего, конечно, хотелось побывать у разведчиков — самых знаменитых людей в дивизии. Когда она с этой просьбой обратилась к редактору, тот сказал сердито:

— И почему это всех молодых газетчиков обязательно тянет к этим отчаянным сорвиголовам? Конечно, ребята отчаянные, чего говорить! Но ведь главное-то дело в бою матушка-пехота вершит! — И уже спокойно добавил: — Навести-ка ты, Катерина, клюкановцев. Мы же писали как-то: «Бей врага поганого, как бойцы Клюканова!» Вот и ты, голубушка, в этом роде что-нибудь изобрази.

Долго так вот она не могла попасть к знаменитым дивизионным разведчикам. Но все же попала в конце концов: разведчики добыли ценного языка из эсэсовской дивизии «Полицай». Руководил этой операцией политрук разведроты Иван Кучеров.

В просторной ротной землянке Шевцова застала молодого усатого капитана, который угрюмо и лениво хлебал из котелка вкуснейший борщ — вся землянка была пропитана дразнящим запахом этого борща. А капитан хлебал с таким видом, будто отбывал тяжкое наказание.

Шевцова в нерешительности остановилась в дверях:

— Извините, я попозже зайду.

— Чего там... Докладывайте, кто и зачем, — скучным голосом потребовал капитан.

— Я из редакции. Ефрейтор Екатерина Шевцова. Мне нужен политрук Кучеров.

— Екатерина Шевцова? — немножко подобрел капитан. — Читал кое-что. Чего-то вы разведчиков не жалуете, Екатерина Шевцова... Кучеров наш теперь не политрук, а старший лейтенант. В данную минуту беседует с новым пополнением. — И крикнул оглушительно: — Косолапов, проводи корреспондента к Кучерову.

Старшего лейтенанта Кучерова она сначала увидела со спины и услышала его голос, и не бас и не баритон, а что-то среднее — крепкий такой, уверенный голос:

— Учтите, в разведке у нас народ строгий, и чистый, и честный. Никакого баловства, тем более трусости в бою, не уважает...

Почему-то сразу Кучеров показался ей знакомым.

Кучеров вопросительно посмотрел на сопровождавшего Катюшу разведчика Косолапова, высокого, статного парня, к которому так не подходила эта фамилия. Опережая вопрос и явно хвастаясь перед девушкой своей строевой выправкой, Косолапов доложил:

— Товарищ политрук, корреспондент газеты до вас явился!

— Старший лейтенант, — спокойно поправил Кучеров, посмотрел на Катюшу и почему-то смутился...

Так вот они и познакомились. И никто из них не подозревал в тот миг, что встретились они на всю жизнь...

Валя Федичева, по натуре своей добрая, мягкая, проявила вдруг твердый характер. Она сразу же решительно сказала Никите Васильеву, которому начальник заставы поручил присматривать за землянкой капитана Кучерова, — сказала так, будто была по меньшей мере отделенным:

— Твое дело, Никита, совсем маленькое: забота о дровах и воде. К Танюшке не подходи!

— Это еще почему?

— Потому. Ты мужик. А все мужики — народ грубый и бестолковый. Еще уронишь Танюшку или накормишь не чем надо. Нельзя доверять мужикам ребятишек.

Неутомимо деятельная Валя Федичева не только обстирывала и обшивала заставу, но успевала хозяйничать и на кухне, подчинив себе обоих поваров, сменявших друг друга через неделю. Власть ее они признали без сопротивления, потому что Валя Федичева была не только симпатичной, но еще умела готовить из казенных продуктов по-домашнему наваристую вкусную пищу. Она никогда не торопилась, но никогда и не сидела на месте. В ее рабочих сутках, которые по собственной воле были уплотнены до предела, нашлось время и на то, чтобы присматривать за маленькой Танюшкой.

Екатерине Григорьевне, к слову сказать, заниматься собственной дочерью не хватало времени: она готовилась к очередным институтским зачетам, а потому по макушку зарылась в конспекты и книги — привезла их на заставу в двух огромных чемоданах. Перед назначением сюда Кучеровы некоторые время жили в Ленинграде, и Катюша восстановила свои студенческие права, перейдя на заочное отделение. Твердо решила ежегодно сдавать зачеты и экзамены за два курса: «Не до седых же волос учиться?»

Очень уважительно и нежно относились все пограничники к упрямой и самоотверженной жене замполита Кучерова: как же — у них на заставе, на самом краешке советской земли, есть собственная студентка! Стало быть, жизнь помаленьку становится нормальной. Надо полагать, скоро мирными семьями заживут и теперешние солдаты, а некоторые из них и учиться тоже начнут. Глядя на Екатерину Григорьевну, кое-кто из пограничников тоже видел себя мысленно уткнувшимся в учебники и конспекты. Если уж это хрупкое создание, умудряется учиться здесь, на далекой лесной заставе, так почему же им, крепким парням не учиться, когда вернутся в свои родные деревни и города? Обязательно будут учиться!..

Так думал и Никита Васильев, выполняя несложные обязанности по уходу за кучеровской землянкой. Здесь и дела-то всего было — принести воды из родничка и дров припасти. В лесу дрова не проблема, а здесь особенно — за три года война столько наворочала этих дров, что и на сто лет вперед хватит, только сумей подобрать да сохранить...

Со всем этим Никита Васильев управлялся за какие-то час-полтора. Остальное его время распределялось так: восемь часов службы на границе, столько же отпускалось на сон да три часа учебных занятий. Совершенно свободными оставались еще несколько часов. Сидеть, праздно сложа руки на коленях, он не был приучен родителями с детства, и вместе с солдатами работал над инженерным оборудованием пограничной полосы: расчищали заросшие просеки, заготавливали жерди и бревна для оборудования дозорных троп — для строительства мостков и настилки кладей по заболоченным участкам. Благоустраивали жилье, служебные помещения. Много