Гнев троллей - Кристоф Хардебуш

— Если это было нападение, то это могли быть только масриды. — Не отрывая взгляда от Ионниса, Винтила все-таки произнес то, чего так боялся Корнель. — И тогда нужно быть готовыми к новым нападениям, ведь на этот раз принцу удалось выжить.

— Мы не знаем… — начал было Корнель, но Стен поднял руку, заставив его замолчать.

Воевода, очевидно, уже взял себя в руки, превратился из отца во властителя, который этим простым жестом требовал уважения.

— Корнель, я задам вам эти вопросы только один раз, так что постарайтесь честно ответить на них. На чьей вы стороне? Если дело дойдет до конфликта, то можем ли мы вам доверять?

«Конфликт, какое красивое слово для отвратительного дела», — с сарказмом подумал священник солнца.

А вслух он сказал:

— Моя любовь принадлежит Божественному свету, воевода. Но в вашем вопросе кроется ответ: если вам приходится его задавать, значит, вы не доверяете мне.

На щеке Стена дрогнул мускул. Винтила все еще сидел спиной к ним, и его внимание, казалось, было направлено только на Ионниса. Старый прорицатель разжег своими словами огонь, который, наверное, охватит всю страну, но это, казалось, совсем не волновало его.

— Простите меня, Корнель, — неожиданно сказал воевода. — Я устал и говорил необдуманно, хотя это и не оправдание.

— Сейчас тяжкие времена, — пробормотал священник с огромным облегчением. — Меня прислали сюда. Не только ради ордена, но и ради моих обязанностей по отношению к Божественному свету. И не важно, что происходит, я — влахак, точно так же как и вы, господин.

Он почувствовал испытывающий взгляд Стена и выдержал его. Проходили мгновения, и никто не произносил ни слова.

Прежде чем воевода успел что-либо ответить, дверь снова открылась, и в комнату вошла дирийская гостья. Корнель видел Артайнис в последний раз в ночь пожара, когда она, к его удивлению, участвовала в тушении пожара. «Не совсем то, что можно было бы ожидать от дворянки из золотой империи».

Прорицатель устало поднялся со своего места.

— Я вижу, наша гостья разделяет мое беспокойство о немесе Ионнисе, — сказал он со странной улыбкой, после чего поковылял к двери.

Артайнис не ответила на его улыбку, да и на Корнеля фактически не обратила внимания. Она остановилась рядом с воеводой и тихо сказала:

— Вам нужно немного отдохнуть, Стен. Я могу немного подежурить. Если что-нибудь — хоть что-нибудь — изменится, я сразу же пошлю за вами.

Стен сал Дабран, казалось, возмутился и хотел уже возразить девушке. Но усталость воеводы красноречиво говорила о правоте дирийки. Со сжатыми губами он медленно кивнул.

— Ну хорошо.

— Я тоже могу остаться, — поспешил заверить его Корнель.

Воевода посмотрел на них по очереди. Потом он глянул на Ионниса. И наконец произнес слова, которые означали спасение для священника:

— Я доверяю вам.

Ни в его голосе, ни во взгляде Корнель не уловил скепсиса. Но воевода — это только один человек, которому в совете будет противостоять целая толпа, которая не разделяет этого мнения. Если снова возникнет угроза войны между влахаками и масридами, то орден Альбус Сунас подвергнется прямым нападкам. И это будет справедливо, так как Корнель знал: многие священники чувствовали себя частью Ардолии. С содроганием он подумал о бесчинствах после битвы троллей и помолился про себя, чтобы эта история не повторилась.

Хотя каждый шаг причинял ему боль, Натиоле был благодарен за то, что вообще мог двигаться. Он все еще не знал точно, что произошло после того, как выбрался из окна. У него сохранились неясные воспоминания о страхе, огне, криках и кружащем голову ощущении огромной высоты. Но память отказывалась открывать истинные картины происшедшего, оставляя Нати лишь дикую смесь впечатлений, которые почти не имели смысла. Само собой разумеется, ему доложили о том, как он с Керром спускался по стене, как длинная страховочная веревка оборвалась и как Корнель вылечил его. Из этого сформировалась картина, но она не соответствовала тем впечатлениям, которые у него остались.

Его грудь пульсировала при каждом вдохе и выдохе, но целители заверили, что это скоро пройдет. Корнель срастил поломанные кости его левой ноги. Останутся лишь шрамы. Сейчас тело принца покрывали многочисленные ссадины и ушибы. Все это сильно болело, включая синяки на плечах и пояснице.

— Наверное, в будущем вы сможете предсказывать снег в Соркатах, — сказал священник этим утром, осматривая его ногу.

«Это, наверное, такой юмор в ордене», — мрачно подумал Натиоле. Мысли о ранах напомнили ему об Ионнисе, и его настроение еще больше омрачилось. Младший брат был ранен тяжелее, и никто не отваживался прогнозировать что-либо.

Преодолевая внезапно навалившуюся усталость, Натиоле поковылял из своих комнат в коридор. Спуск по лестнице давался с трудом, юноша не раз слишком сильно опирался на ногу, и приходилось закусывать губу, чтобы не стонать от боли. «Тем не менее я должен быть благодарен Корнелю, — пронеслось у него в голове. — По крайней мере, я могу ходить».

Ионниса поместили этажом ниже. Стен, вероятно, рядом с ним. Он почти все время проводил возле младшего сына.

Натиоле хромал по коридору, принимая каждый следующий шаг как болезненный подарок. Он услышал, что из комнаты отца доносятся тихие голоса. Юный влахак немного помедлил и затем осторожно постучал.

Дверь открыл отец. Увидев Натиоле, он улыбнулся. Потом перевел взгляд на костыли и распахнул ее полностью.

— Получается?

— Да. Болит уже меньше, чем вчера. К костылям привыкают, — ответил Натиоле и зашел в помещение.

В рабочем кабинете доминировал Керр. Тролль присел на корточки у стены. Помещение было переполнено всевозможной мебелью из других комнат: несколько сундуков и комодов… Рядом с гигантом двум людям оставалось совсем мало места. Керр пробормотал приветствие, когда вошел Натиоле, и немного отодвинулся. Тем не менее им все равно пришлось стоять вплотную друг к другу, и Нати в нос бил сильный запах тролля.

— Боль проходит, — сказал Стен с сочувственной улыбкой. — Иногда в это сложно поверить, но ее срок ограничен. Воспоминания о твоей… о вашей смелости останутся. Как только Ионнис очнется…

«Если Ионнис очнется», — с горечью подумал Натиоле, но не произнес вслух. У отца было и так довольно забот.

— Раны свидетельствуют о твоих деяниях, — сказал Керр и почесал когтем бок. — Шрамы — это хорошо. Они напоминают нам о наших ошибках.

— Не беспокойся, я не собираюсь еще раз спускаться по стене горящей башни, — ответил Натиоле и осторожно прислонился к низкому комоду из темного дерева, украшенному резьбой.

В последние годы резчики по дереву с острова Ксалас изготовляли все больше таких комодов с ящиками, и те, кто мог себе позволить, меняли на них свои старые сундуки. Самые красивые комоды были богато украшены, на них были изображены целые картины из истории страны. «Даже дирийцам нравится эта мебель», — вспомнил Натиоле.