Истинные цвета - Дорис Мортман

— Не имею представления, — невинно улыбнулась она.

— Вы уволены. — Гартвик сказал это совершенно спокойно, но Нина чувствовала, что он рассержен.

— Можно спросить почему?

— Потому что вы ищейка.

— Да что вы такое говорите! — с искренним негодованием воскликнула она и слегка покраснела.

— Меня уже давно беспокоила утечка информации, касающаяся некоторых авторов и некоторых наших решений. Я здорово расстроился, когда публика узнала о моих друзьях то, что они вовсе не собирались предавать гласности. А потом, мисс Дэвис, появилась заметка о моей жене и конгрессмене. — Глаза его вмиг потемнели, он скрипнул зубами. Нина занервничала. Гартвик сейчас был словно сжатая пружина, которая вот-вот распрямится.

— Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, — дерзко отозвалась она и, высоко подняв голову, выпятила подбородок.

— Сначала я тоже этого не понимал. Затем как-то раз увидел вас в лифте. Вы — видная женщина, — любезно кивнув, заметил он. — Но меня привлекли не ваши женские чары. Я не сразу понял, в чем тут дело, но потом сообразил, где видел вас раньше. «У вас». Вы работаете там официанткой и обслуживали тот банкет. Это что, случайное совпадение?

— Чистое совпадение! — встав, с гневом выпалила Нина. — И по правде говоря, меня возмущают ваши намеки!

— Вы не в той ситуации, чтобы чем-то возмущаться. Сядьте!

Это была отнюдь не просьба. Нина подчинилась.

— Я не верю в совпадения, мисс Дэвис. — Нина снова попыталась встать, но Гартвик красноречивым жестом заставил ее остаться на месте. — Вы были на всех тех банкетах, после которых появились заметки о «Гартвик-хаус», обо мне, моей жене и моих друзьях. После выхода самой последней я спросил мисс Катлер, есть ли причины, по которым вам хотелось бы опорочить ее. Она сказала, что отвергла вашу рукопись. Я попросил отдать ее мне.

Теперь Гартвик застыл прямо перед ней. Он снова выдерживал паузу. Когда издатель наконец заговорил снова, голос его звенел от бешенства.

— Она была права! — выпалил он. — Это полная чушь. Единственный талант, который у вас есть, — это талант доставлять неприятности. Но проявлять его вы будете не здесь. Даю вам один час на то, чтобы получить расчет и убраться восвояси!

Вернувшись домой, на автоответчике Нина обнаружила краткое послание от Лилы: «Ты тупая сука!»

Следующие шесть месяцев Нина искала работу, перебиваясь на пособия по безработице и те небольшие сбережения, что ей удалось скопить. С каждым днем ее ненависть к Энтони Гартвику все усиливалась. Конечно, она нарушила этикет по отношению к шефу, но он зашел уж слишком далеко. Уволил ее из «Гартвик-хаус», принял меры к тому, чтобы она потеряла работу в «У вас», а поскольку он добился увольнения Клайва, угрожая «Пост» судебным иском, то Нина лишилась и последнего источника средств к существованию. Гартвик не просто ее выгнал — он постарался ее уничтожить.

Когда Клайв нашел себе место помощника редактора раздела светской хроники в «Дейли ньюс», Нина встретила это известие со смешанным чувством. Удача Клайва только подчеркивала ее бедственное положение. После долгих раздумий она решила действовать.

На следующее утро она отправилась в «Пост», чтобы увидеться с бывшим начальником Клайва, Питом Мойнихэном. На должность Клайва еще никого не нашли, и Нина предложила свою кандидатуру. Просмотрев ее резюме, Мойнихэн засмеялся:

— С меня уже хватит неприятностей с «Гартвик-хаус», мисс Дэвис. Вы милая молодая женщина, и я от души желаю вам успеха, однако этот номер не пройдет.

— Если вас беспокоит судебный иск, не волнуйтесь. Он его отзовет.

— Вы знаете это наверняка?

— Да. Все неприятности с Энтони Гартвиком возникли по моей вине. — Мойнихэн посмотрел на нее с удивлением. — С Клайвом Фроммером мы были друзьями. Я снабжала его большим количеством информации. Дошло до того, что он печатал все, что от меня узнавал, — сказала она, тщательно прицеливаясь, чтобы поточнее вонзить нож в спину своего друга. — Рассказывая Клайву о Гартвике и его любовнице, я не настаивала на публикации. Я думала, он и сам понимает. — Сталь вонзилась в тело, и потекла кровь. — Однако Клайв слишком уж амбициозный. К сожалению, его недальновидность стоила вам судебного иска, а мне — работы.

— Очень жаль, — отозвался Пит, — но я по-прежнему не вижу оснований брать вас к себе.

— Я уже выполняла за него всю работу, и, пока он не прокололся, получалось неплохо. Благодаря мне «Шестая страница» опубликовала несколько сенсационных материалов.

Мойнихэн кивнул. Так оно и было.

— Я знаю, как собирать слухи, у меня есть свои источники. Я умею слушать, знаю, кого слушать, что публиковать, а о чем умолчать. Честно говоря, Питер, вам без меня не обойтись.

Устроившись на работу, она с месяц подождала, а потом на «Шестой странице» вновь появилась небольшая заметка «об одном известном издателе, список любовниц которого длиннее, чем список бестселлеров, выпущенных его компанией».

В тот же день Нине позвонил неизвестный, который настоятельно советовал ей прекратить сочинять небылицы. В голосе позвонившего, в котором Нина узнала Энтони Гартвика, слышался гнев, но вместе с тем она уловила в нем нотки растерянности и, пожалуй, даже уважения.

Итак, она нашла свое призвание. Джоди Катлер была права: ей не стоит писать романы или рассказы. Ее дар — рассказывать сплетни.

Взглянув на озеро Мендота, Изабель опечалилась. Когда же наконец оно сбросит с себя унылый серый наряд? Солнца Изабель не видела уже целую вечность. С конца октября ландшафт стал монохромным, в нем преобладали различные оттенки белого, серого и черного цветов. И хотя в этом заключалась своеобразная гармония, в целом впечатление было угнетающим.

Еще раз взглянув на пейзаж, Изабель взяла в руки уголек и принялась рисовать. Резкими, четкими линиями Изабель обозначила деревья и кусты, озеро, более темное у берега и пропадающее в дымке на горизонте, скалы, мелкие камни и куски льда.

Закончив рисовать, Изабель отложила уголек в сторону и окинула рисунок пристальным взглядом. Внезапно она вздрогнула и тут же улыбнулась, поняв, что не погода тому виной — просто от картины веяло холодом. Что бы она ни думала о Кларенсе Боумене, учителем он был хорошим.

— Ваша задача очень проста, — повторял этот коротышка. — Надо всего лишь заполнить пустое пространство так, чтобы было красиво.

Но этой кажущейся простоты достичь вовсе не легко. Изабель опять пришлось работать с геометрическими фигурами, но уже по-другому: Боумен учил ее японским принципам уравновешенности света и тени. Учил он также прибегать к музыке как к источнику вдохновения.

Музыка действительно помогала. На ранних стадиях, когда только Изабель овладевала основами композиции, она ставила ноктюрны Шопена, поскольку ее чаровала их ясность и глубина. Затем, почувствовав, что начинает усваивать принципы Боумена, Изабель с расширением рабочего пространства картин расширила и свой музыкальный репертуар, включив в него «Эротику» Бетховена, увертюру «1812 год» Чайковского, «Венгерские рапсодии» Листа.