Змей из райского сада - Елена Ларина

— Да нет, Кузнечик, не будет цунами. — Сева устало провел рукой по лицу. — Это ты размечталась. Дернуло пару раз.

— Жалко только, — сказала я глядя в одну точку, — что постель вся в штукатурке.

— Пойдем, — он спрыгнул на песок и снял меня с парапета.

Проснулась я оттого, что меня пригревали солнечные лучи. Я открыла глаза и не сразу смогла понять, где я. Было мягко. Спина согрета. Голова лежала на теплой руке. Шумели волны. Я оторвала голову от своей подушки, приподнялась и увидела океан, бескрайнюю песчаную косу пляжа. Позади меня зашевелился Сева, разминая затекшую руку. Я обернулась и увидела восходящее из-за берега розовое солнце. На границе песка возвышались удивительной формы сосны. Стволы их были украшены причудливыми узлами вывихнутых, как гигантские деревца бансай, веток. Ветрами, дующими с океана, их ломало и крючило на протяжении всей нелегкой жизни. А какая красота получилась!

— Пошли окунемся, — предложил Сева и стал скидывать одежду. — Океан спокойный. Наверно, уже все давно закончилось.

Холодный океан обжигал, бодрил и заряжал такой мощной энергией, что надо было ее срочно куда-то потратить…

Я болезненно в него влюблена. Я осознаю это. И от этого мне еще хуже. От его присутствия мне жарко. Да так, что, кажется, все на меня смотрят и прекрасно видят, что со мной происходит. Когда он мне что-то объясняет, я тупею. И вижу только его руку с красивейшим узором вен и точеными пальцами. Он смотрит на меня, чтобы получить ответ на заданный только что вопрос. А я успеваю на несколько секунд провалиться в его глаза и потом выгребаюсь из них, завязая по уши. Он ждет ответа. Я трясу головой и пытаюсь скинуть это наваждение. Но репутация моя страдает ужасно.

Неделя промелькнула в одно мгновение. Сборная улетела домой. Я не провожала его. Совершенно не хотелось расплакаться перед всей компанией.

Оба выходных дня я провалялась в постели. То безутешно рыдала, то улыбалась своим воспоминаниям.

Сева ждал меня в Питере, а я не могла выколотить деньги из своего бывшего мужа. Я уже сто раз раскаялась в том, что из гордости отказалась от Севиной помощи. Он ведь хотел купить мне билет на самолет. Но после нелепых упреков Портного, я пообещала себе денег у него не брать.

Чургулия не звонил. Пришлось разыскивать его с помощью Дениса, через Машу Арчер. Но никакой неловкости я не ощущала. Сева настолько перекрыл собой все впечатления от недавнего прошлого, что звонить разлучнице было для меня делом абсолютно нормальным. А вот Чургулия занервничал… На мое категоричное требование купить мне в конце концов билет, Чургулия после долгих колебаний пообещал мне половину суммы.

Что мне было делать?! Я согласилась на половину. Позвонила Денису и сказала:

— Дениска, у меня все плохо! Ты хотел мне поставить стриптиз — все, я согласна! Как скоро мы сможем это сделать?

— Ну… Наверно, за неделю, если с клубом договориться. А что у тебя стряслось?

— Я расскажу. Мало не покажется. Во-первых, меня выселяют из квартиры. Срок кончился. Деньги иссякли.

— Ну это полбеды! Живи у меня. Места хватит. Меня все равно целыми днями дома не бывает.

— Ты знаешь, отказываться я не буду. Спасибо тебе, Дениска. Но это еще не все. Чургулия дает мне денег на билет.

— Хоть что-то хорошее…

— Денис, он дает только половину.

— Да ты что!

— Мне нужно срочно заработать. Надо раздеваться — буду раздеваться. И не задержусь здесь больше ни на один день!

— А что твой… ну как его, парень… Трамплинщик.

— Сева, — сказала я и вздохнула, — Сева улетел домой. У них соревнования закончились. Но деньги тут совершенно ни при чем. Просить не буду.

* * *

Мое желание уехать было так велико, что барьеры, которые раньше были непреодолимы, рухнули сами собой. Раздеться публично — пожалуйста, сколько угодно. Только платите деньги. Да и в сознании моем после встречи с Севой что-то изменилось. Я была уверена в себе и в своей способности нравиться всем безоговорочно.

К постановке номера Денис подошел со всей серьезностью. Для начала определились с музыкой. Ее нам написал Джаис, с которым мы теперь часто виделись у Дениса. Денис так и не оставил своей затеи поставить мне номер, в котором бы одежка на мне с треском разрывалась. Однажды он купил в универмаге Эйч энд Эм на распродаже пять тельняшек из тонкого трикотажа. Мы долго пытались добиться нужного эффекта. То тельняшка не хотела рваться совсем, то рвалась совсем не там, где было надо. Пришлось чуть заметно надрезать в нужных местах ножницами. Музыка была сумасшедшей. К Севе хотелось так, что я научилась рвать на себе одежку «на ура».

В свободное от работы и репетиций время я пропадала в мастерской у Тони. Иначе я просто сошла бы с ума от затянувшегося ожидания. То, что я наваяла за это время, понравилось даже ему. А я как человек одержимый одной идеей подчиняла ей все свои поступки. Сделала светильник и тут же отнесла его в магазин, где продавалась картина Чургулии. Я настолько не думала о том, что мне могут отказать, что мне не отказали. Подсвечник поставили на продажу за сто долларов. Если бы его купили, мне пришлось бы раздеться меньше на один раз.

Репетиции были лишены пикантности. Раздеваться перед парой влюбленных друг в друга артистов, было так же спокойно, как если бы я проделывала это в одиночестве. И Джаис, и Денис хвалили меня от души, делали ценные замечания, учили меня органично совершать несвойственные мне в обычной жизни движения. Они поправляли меня, уверяя в том, что только они знают наверняка, что на самом деле нужно мужчинам.

И вот мы поехали в Беркли.

Стрип-клуб оказался именно таким, каким я его себе и представляла. Подиум с шестом на возвышении, а вокруг места для фанатов. Обо всем договаривался Дениска. Джаис, в вечной своей шапочке, не отходил от меня ни на шаг, прямо как телохранитель. Приветливая и разбитная девушка Дебора, мулатка, отвела меня в гримерку. Спросила, есть ли у меня туфли. Я показала ей взятую с собой пару с распродажи. Она отрицательно покачала головой:

— Думаю, тебе нужно вот это.

И она протянула мне прозрачные босоножки на толстенной платформе. В них ноги казались гораздо длиннее.

Перед первым выступлением я все-таки занервничала. Но Денис влил в меня полстакана коньяка. Может быть, это и не профессионально, но я и не профессионалка. Море мне стало по колено. Мне казалось, что все это происходит не со мной, а с какой-то другой отчаянной девицей. А я-то как раз давно улетела к Севе.

Впервые полученные аплодисменты показались мне плеском волн, а восторженные возгласы звучали как крики чаек. Все-таки великая вещь коньяк. Самым неприятным было — спускаться со сцены и томно ходить по рядам. Голова моя закружилась, и я чуть не упала, споткнувшись о вытянутые в проходе ноги.