Курица в полете - Екатерина Вильмонт

— Аркадий, посмотрите сами, на что я в этом похожа? Натри апельсина!

— Почему на три? — не понял Пузайцер, но вынужденбыл признать, что ей не идет оранжевый.

— Аркадий, а нельзя ли мне надевать свое, привычное, а?

— С ума сошли? Они ж нас спонсируют!

— Но это же уродство! Вот зеленое платье мне нравится,и синий свитер просто классный, а это…

И вообще, зачем так много туалетов, ведь дело же не в них!

— Ой, Эллочка, вы же умная баба, так молчите иподчиняйтесь!

— Оранжевое я не надену!

— Я когда-нибудь умру от этих баб! Вы говорили спредставителем фирмы?

— Бесполезно, он только загадочно улыбается: ты, мол,ничего не понимаешь! Послушайте, Аркадий, а может, можно поменять если нефирму, то ее представителя? Может, какую-нибудь женщину нормальную пришлют, а?

Он посмотрел на нее долгим тоскливым взглядом и сказал стяжелым вздохом:

— Попытаемся!

Но Элла уже знала: если Пузайцер говорит «Попытаемся», он влепешку разобьется, а своего достигнет. А если говорит «Можно попробовать», тоиз этого вряд ли что получится.

После ее возвращения из Туниса прошло уже две недели, аВоронцов так ни разу и не позвонил.

Его жилет висел в стенном шкафу, и каждый раз, натыкаясь нанего, Элла грустила. Вот в кои-то веки попался мужчина, который взволновал еепо-настоящему, так он оказался мужем Лиры, пусть даже бывшим Это сильно ронялоего в глазах Эллы.

Если он мог на ней жениться, значит, и сам такой…

Как-то поздно вечером ей позвонила Люба Махотина:

— Элка, ты, говорят, скоро станешь звездой!

— Ой, Любочка, что ты, мне так страшно!

— Скажу по секрету: Кутепов возлагает на тебя большиенадежды, он в полном восторге, говорит, что ты редкий талант, именнотелевизионный, что тебя любит камера, ну и все в таком роде!

— Люба, но ведь ничего пока не известно, мы еще ипилотную программу не сняли…

— Это кошмар! Сплошное телевидение, никуда от него неденешься! Муж телевизионщик, нашла старую подругу, так и та… Ужаспросто, — смеялась Люба.

— Любочка, я помню, что обещала пригласить вас накотлеты и форшмак, но просто ни секунды свободной.

— Да что ты, Славки нет в Москве, он прямо с Сейшелулетел в Америку. Но я что тебе звоню. Ты говорила как-то, что у твоей подругисалон красоты, не могла бы ты меня туда направить? А то моя косметичка надумаларожать.

— Да ради бога! Я завтра сама туда собираюсь, мне надоперед съемками кое-что сделать — руки привести в приличный вид и вообще. Ясозвонюсь сейчас с Машкой, и, может, удастся вместе поехать, заодно иповидаемся!

— Отлично! У меня завтра как раз свободный день.

Элла так горячо откликнулась на просьбу старой подруги нетолько из доброго к ней отношения и благодарности за перспективу новой жизни,но еще и потому, что хотела передать Любе жилет.

Мне такой хоккей не нужен. За Лиркой подъедать я ненамерена.

И действительно, пока они сидели в вестибюле — приехали чутьраньше, и, им пришлось немного подождать, — Элла вынула из сумкипластиковый пакет и, залившись краской, сказала:

— Любочка, у меня к тебе странная просьба, отдай,пожалуйста, этот пакет Воронцову!

У Любы загорелись глаза.

— А что это? Жилетка, откуда она у тебя?

— Он забыл! — И она еще сильнее покраснела.

— Так, очень интересно… Где он тебя нарыл?

— Мы случайно встретились. А потом он явился ко мне… Аадрес, кстати, узнал у Вячеслава Алексеевича.

— Ах, черт, мужская солидарность! Я ж говорила Славке,что Воронцов тебе не подходит! Он сразу на тебя глаз положил, еще у нас. Славкастал говорить, что ты то, что ему нужно. А про адрес он мне не сказал. Нопочему ты сама ему не отдашь жилетку?

Элла быстро ввела ее в курс дела.

— Значит, ты тоже на него запала… Неудивительно, такойинтересный мужик, романтический герой, одинокий волк и все такое… Это меня неудивляет. А вот то, что ты ему понравилась, — это странно! Я многих егобаб видела, там никогда ничего, кроме костей, не было… Видно, надоело ему оскелеты биться на старости лет.

— Но, судя по всему, он все-таки предпочел костимясу, — высказала Элла потаенную мысль, в свободные минуты точившуюее. — Мне, правда, теперь наплевать, когда я узнала, что он был женат наЛирке…

— Ты ее знаешь? — вскинулась Люба.

Элла рассказала и о Лире.

— Омерзительная баба! И я даже отказала ей от доманесколько лет назад!

— Из-за чего? — Вот тут уже у Эллы загорелисьглаза. Ей очень хотелось услышать какую-нибудь гадость о школьной подружке. Чтоподелать, человек слаб!

— Понимаешь, я вдруг заметила, что после ее визитов уменя стали пропадать вещи…

— Как? — открыла рот Элла.

— Ну не вещи, это громко сказано, а мелочи — зажигалка,пепельница, ручка… Сначала это было на уровне подозрений, но однажды мы были уних в гостях, хорошо выпили… Короче, я обнаружила у нее на кухне маленькуюпепельницу, которую Славка привез из Венеции, мурановского стекла, оченькрасивую. И сдуру и спьяну устроила скандал…

— Она что, клептоманка?

— Откуда я знаю? Может, клептоманка, а может, у нееспорт такой. Что тогда было с Митькой, ужас…

Говорят, он ее просто измордовал. А через год наконецбросил.

— Что значит — измордовал? Избил?

— Ага, ну не то чтобы избил, но в морду дал!

— Мне не нравится, когда мужчина бьет женщину.

— В принципе мне это тоже не нравится, но в данномслучае… Даже приятно.

Элла прислушалась к себе. Пожалуй, и ей это было приятно!

— Между прочим, она тоже тут постояннаяклиентка, — заметила Элла.

— О, тогда я жалею, что пришла!

— Ерунда, я вот ни разу с ней не встретилась.

Но тут их пригласили на процедуры. Любой занялась Маша, иуже через две минуты они болтали как старые знакомые. А Элла сидела уманикюрши.

В какой-то момент, когда обе подруги с масками на лицахлежали на соседних кушетках, Люба шепотом сообщила, что в восторге от Маши, отее рук и ауры.

Элла все еще была под впечатлением того, что узнала о Лире.

— Люб, а что ж она говорила в свое оправдание?

— Что сама привезла эту пепельницу из Венеции.

— Так, может, правда?