Единственная для Барса - Алина Углицкая

— Скажите, — внезапно Лика вскинула на Еву умоляющий взгляд, — а если вер сказал, что девушка — его пара, и у нее эта… течка, — при этих словах она вспыхнула, как маков цвет, — что тогда?

— Ну, можно сказать, что ей повезло.

— Сомнительное везение…

— Так может рассуждать женщина, которую предавали, — Ева наградила гостью проницательным взглядом, — но не молоденькая девушка, которая только жить начинает.

Лика пристыженно втянула голову в плечи.

Ева была не на много старше ее самой, но в этот момент она казалась взрослой и умудренной опытом, в то время как сама Лика ощущала себя потерявшимся ребенком. Но как бы она не пыталась отрицать очевидное, в словах хозяйки дома была львиная доля правды. И Лика знала об этом. Она же несколько лет изучала веров. Их инстинкты, обычаи. Пусть даже и по бумажкам. Но столкнувшись со всем этим лоб в лоб, оказалась неспособной принять.

— Есть один… — заговорила она и запнулась, — он считает, что я его пара…

— И… — Ева выжидающе глянула на нее.

— Он вер. Но никто не знает об этом, кроме меня. И это все началось со мной после встречи с ним… Не знаю, как описать, но когда думаю о нем, или когда он рядом… у меня внутри что-то переворачивается…

— Сердце замирает, а потом начинает стучать в бешеном темпе. Ладони становятся влажными от волнения, воздух спирает в груди… И внизу живота все сладко сжимается, — с легкой усмешкой добавила Ева.

— Да… — выдохнула Лика едва слышно. — Откуда вы знаете?

— Давай-ка на «ты», — Ева поморщилась. — Я еще не такая старая. А откуда знаю? Так это классические симптомы влюбленности. Ты влюблена, дурочка. И я просто не понимаю, почему мучаешь себя, сидя здесь.

Девушка покраснела. Ева, сама того не осознавая, попала в точку.

— А что же мне, по-вашему, делать?

— Бежать к нему!

— Но… я его едва знаю…

— И что? — Ева рассмеялась. — Лукаш понял, что я его пара, когда мне было семнадцать. Тогда он ушел, всего лишь напугав меня, но когда мы снова столкнулись через десять лет, у него уже не было ни сил, ни желания давать мне время, чтобы я узнала его поближе. Он просто взял то, что считал своим. И поверь, мне это не сильно понравилось.

Глаза Лики расширились от понимания.

— Он вас…

— Да, — с обезоруживающей простотой улыбнулась блондинка, — инстинкт затмил ему разум.

— Но вы простили его?

— Как видишь, — Ева развела руками, как бы показывая мир вокруг себя. — Сначала он получил мое тело, потом сердце и душу. Правда, ему пришлось постараться, чтобы завоевать их. К сожалению, я не единственная, с кем это произошло. И поверь, меньше всего ты захочешь, чтобы это случилось с тобой.

— В смысле?

— Тот вер, который признал тебя своей парой, вряд ли он захочет долго ждать твоего согласия. Он будет сходить с ума от желания, пока не получит тебя. Именно потому веров и не пускают на материк.

— Из-за неумения сдерживать себя, — кивнула девушка. — Я всегда хотела понять, почему это происходит с ними. Ведь они почти люди…

— Они? — Ева нагнулась к ней, и Лика увидела в ее глазах озорные искры. — Нет, вы. Ты тоже одна из них.

— Слава богу, Каховский тебя принял, — подытожил Нейман, когда они вернулись в корпус. — Удивительно, что он не учуял в тебе кровь Андрулеску. Но ты, смотри, не вздумай сказать, кто твой отец, иначе я ни за что не ручаюсь.

— Почему?

— У него с твоим отцом сложные отношения. Лучше в присутствии Лукаша про Андрулеску вообще не упоминать. Кстати, я тебе кое-что обещал. Сейчас принесу.

Он ушел, оставив Лику задумчиво жевать кончик карандаша. Перед ее глазами мелькали картинки на мониторах, считывался пульс еще не рожденного ребенка Евы, а в ушах звучали слова блондинки:

«Ты влюблена, дурочка. И я просто не понимаю, почему ты мучаешь себя, сидя здесь».

Но она не могла! Не могла вот так просто набрать номер Стромова и сказать ему: «Я твоя». Это казалось настоящим безумием. Каждый раз, когда рука уже готова была достать телефон, в голове включался стоп-кран, и внутренний голос, так называемая человеческая мораль, вдолбленная годами материнского воспитания, ядовито шептал:

«Ну, ты же не шлюха, чтобы самой себя предлагать!»

И Лика, краснея, сжимала руки.

Впервые в жизни она боялась саму себя.

Часа через два вернулся Нейман. Принес препарат, который обещал еще утром. Это оказались таблетки, такие же крошечные, как и противозачаточные. В блистере их было тридцать штук трех разных цветов. Профессор объяснил: утром пьешь белую, в обед желтую, на ночь — красную. И не пропускать.

Лика закинула в рот сразу две, желая ускорить эффект.

— Надеюсь, это поможет, — пробормотала она, запивая водой.

— Поможет. Только сразу чуда не жди. Тебе на смену я поставил Лавьера, он недавно женился, так что вряд ли ты на него сильно подействуешь. А вот офицера Райта поберегись. Держись от него подальше.

— Разве он опасен?

— Для тебя — да. Единственный сынок нашего генерала и очень не любит отказов. Все поняла?

Лика кивнула.

Чего уж тут не понять? Ее осчастливил своим вниманием местный мажор.

— Насчет жилья я еще думаю, — задумчиво добавил профессор, — но уже есть парочка вариантов.

Что за варианты, Нейман распространяться не стал. Вышел, оставив Лику одну в смотровой.

День тянулся убийственно долго. Боясь, что ее тайна будет раскрыта, Лика вздрагивала от каждого шороха. Даже на обед не пошла — побоялась привлечь внимание. Каждый раз, стоило в коридоре раздаться шагам, она внутренне вся сжималась, ожидая, что вот-вот распахнутся двери, и ввалится толпа вооруженных солдат, явившихся арестовать ее.

В обед Нейман собственноручно принес ей пару пластиковых контейнеров из столовой, не решившись доверить это своему ассистенту. Если Руис в первый день не понял, что происходит, то теперь уж точно догадается. Все-таки он был неглупым парнем и не зря столько лет проработал на Тайре.

Вообще было удивительно то, что ни в Лике, ни в Стромове, так эффектно возникшем вчера на территории базы, никто из военных не признал веров. Но не даром же говорят: хочешь что-то спрятать так, чтобы не нашли — положи на самое видное место. Никому из местных и в голову бы не пришло, что вер может спокойно разгуливать у них под носом.

Вечером, перед концом смены, ее одиночество было нарушено Эдмундом Райтом. На этот раз молодой офицер заявился не с коробкой конфет, а с букетом цветов. Лика как раз заполняла журнал дежурств, когда в двери ее кабинета ввалился огромный букет белоснежных ирисов, над которыми возвышалось довольное лицо назойливого поклонника.